Тень летучей мыши

Нестеров Михаил Петрович

– Я не хотел задеть твои чувства, Султан. Но мне, ей-Богу, смешно. Мы заперлись здесь словно для того, чтобы выявить убийцу в наших радах. Но его здесь нет. Если не считать убийцами тех, кто действительно убивал.

Трохименко, в попытке остановить Марковцева, поднял руку. Тот отреагировал моментально:

– Я никого не призываю немедленно признаться в убийстве. Я верю вам. Опустите руку.

– Мужика понесло, – сквозь зубы, но достаточно громко, чтобы его услышали все, в том числе и Марковцев, процедил хозяин дома.

Сергей тотчас переключился на него.

– В чем вы видите мою помощь?

– Я?!

– Правда заключается в том, что реальной

помощи я не смогу оказать даже себе. Я выполнял задание военной разведки в Грузии, в итоге запорол эвакуационную операцию. Готовить для меня новый коридор у ГРУ времени не осталось. А непосредственный куратор операции стонал, раненый, в одном из грузинских поселков. И тут вы со своим предложением помочь вашему родственнику из солнечной Каракалпакии! Как снег на голову. Разве это не вы, генерал, обратились за помощью или советом, не важно, в Главное разведывательное управление? Тогда почему вы «окосели» от моего вопроса? Я что, руки вашей жены попросил, что ли?

Марковцев опрокинул рюмку и продолжил в том же тоне:

– В ГРУ за ваше предложение зацепились, как утопающий вцепляется в волосы спасателя; предложение оказалось кстати. Военные разведчики реально оценили обстановку: я вам ничем не помогу, а вы можете спасти и меня, и репутацию ГРУ, попади я в руки грузинской контрразведки. В руках этих костоломов я сочинил бы роман в рекордно короткие сроки. – Марк демонстративно потянул носом воздух. – Здесь что-то не пахнет русским духом нашего доблестного полковника ГРУ Леши Ханкина. Он бросил меня, как...

– Как собаку в конце дачного сезона, – вдруг разлепил рот слушатель академии.

– Если бы, – обломал ему кайф Марковцев. – В прошлом году я гостил у друга – у него домик в деревне. Надо ли говорить, что эта «деревенщина» из ГРУ?.. Так вот, дело было в воскресенье вечером. Мимо дома прошла подруга лет семнадцати. Услышав наши голоса, постучала она в калитку. Друг вышел, а она у него спрашивает: «В вашей деревне есть магазин?» – «Есть, – отвечает друг. – Только он закрывается в одиннадцать дня». Подруга приблизилась к нему и обдала перегаром: «Погодите-ка. Значит, он сейчас не работает?» И пошла дальше. К следующему дому. Кто эта подруга? Таких полно можно найти в деревнях. Технологически это выглядит так: снимают, сажают в тачку, увозят на выходные в деревню, пользуют, там и оставляют. А там добирайся как хочешь. Так я похож на ту брошенную подругу, у которой трубы горели, а вы меня с собакой в конце дачного сезона сравнили. И вот тоном этой подруги я вас еще раз спрашиваю: «Постойте-ка, я-то вам зачем?» Неужели вы не поняли, что вас кинули? Вы же еще и на тухлятину попались: вдруг я сумею опознать Кознова? Где? В толпе? Вы руководствовались паникой, или паника взяла вас за горло, а вами правил трезвый расчет ГРУ. Они там моментально сработали. Честь и хвала им.

Все с облегчением обернулись на голос старшего группы ОМОНа. Он вошел в комнату и доложил:

– Товарищ генерал, к вам майор Соловцев.

– Евгений Соловцев?

– Так точно.

Трохименко вспомнил этого толкового малого. Они виделись последний раз, когда на его плечах красовались капитанские погоны.

Спецназовец продолжил. (Он был в гражданской одежде, как и его товарищи. Все были вооружены пистолетами-пулеметами, экипированы бронежилетами, и в таком обличье выглядели, как ни странно, более профессионально, нежели упакованные в камуфляж и вооруженные до зубов.)

– Соловцев был дежурным следователем в составе опергруппы, выезжавшей по адресу Шарипа Мохсенова.

– Проводите его сюда.

–

Есть.

Трохименко-младший встал из-за стола. На вопрос отца «Ты куда?» слушатель церемониально ответил: «Принесу еще один столовый прибор».

Марковцев тоже узнал этого майора, которого еще неделю назад про себя назвал мрачным весельчаком: юмор у Соловцева был своеобразный. Казалось, он приехал не за тем, чтобы расследовать убийство, а натурально поострить над заколотой жертвой. Он на киношный лад спрашивал себя, склонившись над трупом Мохсенова: «Что ты здесь делаешь, Женя?» И отвечал: «Убиваю время».

Соловцев вошел в гостиную и парой-тройкой кивков поздоровался со всеми сразу. И добавил, как будто намекнул на себя и время, когда нормальные и не очень занятые люди обычно ужинают:

– Приятного аппетита.

Он принял приглашение присоединиться со странноватой шуткой:

– Голоду природные рамки неведомы. – Глянув на Султана Узбека, Соловцев кивнул ему, как школьному другу, и, беря с него пример, заткнул за воротник салфетку.

Никто, даже бывалый генерал, не ожидал, что «какой-то» майор всерьез примет приглашение поужинать в компании экс-начальника московской милиции, главы преступного клана и секретного агента ГРУ.

Трохименко полагал, что его сын ушел за столовым прибором, чтобы не вернуться, но тот вернулся из кухни с полной тарелкой гуляша, как на второй день свадьбы, и поставил перед майором, предложил ему выпить. Соловцев не отказался. Его поддержал только Марковцев, и майор с этого мгновения обращался только к нему.

– Не знаю, с чего начать, – сказал он стандартную фразу. – В общем, как поется в песне: «Шел я улицей Тверской, меня стукнули доской». Вчера ночью я возвращался от знакомой и увидел на тротуаре раненого человека. Я склонился над ним, как над покойником. С такими ранами, как у него, долго не живут, подумал я.

– Почему? – заполнил паузу генерал и чуть слышно добавил: – Господи...

– Кто-то постарался сделать так, чтобы этот человек лет пятидесяти пяти перед смертью помучился, – пояснил Соловцев, умудрившись воткнуть в пояснение возраст найденного им на Тверской человека. – Его ранения были серьезными, – продолжил он. – Точнее, каждое из четырех ранений – смертельное. Он потерял сознание от болевого шока, вызванного ранением в живот, ранений в правое левое подреберье – в селезенку и печень, и в боковую часть шеи. С первого взгляда, такая паршивая кучность говорила о том, что безымянному стрелку жало все, что только он носил на себе, включая его ботинки, плавки, перчатки и головной убор. Он палил куда угодно, только не в голову и сердце. Современные киллеры других человеческих органов не знают, – внес полную ясность Соловцев. – Их тактика проще подкидного дурака: несколько выстрелов в левую половину груди (палили в правую, если жертва поворачивалась к смерти спиной) и – контрольный в голову.

Аида торопливо встала из-за стола. Извинившись, вышла из гостиной.

Соловцев продолжил, едва фигура узбечки исчезла в полумраке арки.

– Я вызвал «Скорую» и опергруппу. Первой приехала «Скорая». Приближение этой машины ни с какой другой не спутаешь. Почерк, о чем еще говорить. И в этой связи я подумал о почерке безымянного киллера-мазилы. Но противоречия в этом не увидел.

– Почему? – спросил генерал, невольно втягиваясь не в сам разговор, а в стиль майора, который словно обволакивал каждого. Он как будто читал книгу. И Трохименко подумал, что с таким талантом, как у Соловцева, можно зарабатывать на жизнь в театре. «Какого черта он забыл в милиции?»