Тень луны
Шрифт:
Девушки дружили давно, были привязаны друг к другу, несмотря на то, что между ними, казалось, мало общего. Жоан – задумчивая, серьезная, Флора – легкомысленная кокетка. Она напоминала карамель. Да, такой уж у нее характер. Персикового цвета кожа и голубые, как небо Лазурного побережья, глаза поражали воображение мужчин, падких до женских прелестей. Казалось, жизнь Флоры состоит из удовольствий и приятных приключений.
Никола, друг Жоан, был женихом Флоры. Светлые волосы, карие глаза, стройная фигура делали его неотразимым в глазах многих девушек. Любили его
Когда-то он был влюблен в Жоан, но они оказались совершенно разными людьми. А вот с Флорой отношения сложились по-другому. Он влюбился по-настоящему и назвал ее девушкой своей мечты.
Родители Никола умерли полтора года назад, оставив ему недурное состояние. Но деньги не испортили молодого человека, а дружба с Жоан и любовь к Флоре облагородили его характер. Чуткий и нежный, Никола ощущал потребность заботиться о них.
Жоан осталась в квартире на четвертом этаже, откуда были видны блестящие крыши домов с дремлющими стаями голубей. Ей и вправду хотелось побыть одной. Все время, пока болела Констанция, девушка находилась возле нее, ни с кем не виделась и стала тяготиться общества. Прошедшие дни были так заполнены переживаниями, что Жоан чувствовала себя усталой, подавленной и несчастной. Она успокаивала себя, пытаясь заглушить чувства утраты и безысходности. Жоан легла в постель с мыслью, что вряд ли уснет, но уже через несколько минут спала.
Девушка проснулась рано, и первой пронзившей ее мыслью было, что матери нет. С перламутрового неба стекал рассеянный свет, и Париж в этом свечении походил на рифовый остров. Шум города стал приглушенным, словно каждый звук наталкивался на гибкую преграду воздуха.
«Как справиться с горем? Где искать утешения? – спрашивала себя Жоан. – И я опять буду ходить по весеннему Парижу, его улицам и цветным площадям, и жизнь моя вновь будет продолжаться? Да, будет продолжаться, но уже без мамы».
Жоан вспомнила о письмах матери. Пачка, перевязанная голубой лентой. Тайная и вечная любовь Констанции. В этом было ее утешение и счастье. Только тот, кто одинок и любит, сумел бы понять это. Жоан положила на колени письма и долго с нежностью смотрела на них. В памяти всплыло бесконечно дорогое лицо с тонкими морщинками и серыми печально-удивленными глазами.
– Как же мне не хватает тебя, мама! – громко вскрикнула девушка. И слезы, горькие и обильные, неудержимо полились из ее глаз.
Наконец успокоившись и взяв в руки конверт, Жоан прочла на нем адрес.
– Это недалеко отсюда, – прошептала она. – Мы столько лет жили почти рядом и ничего не знали друг о друге.
Жоан вышла на улицу, вдохнула свежий влажный, воздух. Теплый ветер растрепал ее волосы. Апрельский звенящий день принял ее в свои объятия. Солнца на небе не было, но улицы пестрели яркими, ликующими красками весенних кафе. Она услышала голоса прохожих, выкрики газетчиков, привычный шум экипажей, звонки трамваев и почувствовала огромное облегчение. Девушка шла по весенним парижским улицам и думала о том, что жизнь подобна бесконечной реке.
За крытым рынком тянулся ряд магазинов,
Наступал вечер. Жоан все сидела на террасе за столиком. Она думала о родителях, об их странной судьбе. Все происходит по воле человека. Он сам выбирает, как ему жить. У Констанции и Виктора – своя, неповторимая жизнь. Все, что им было отпущено, свершилось.
Теплый влажный ветер усилился. С запада бежали облака и сталкивались над Триумфальной аркой. Вдоль Елисейских полей зажглись цепочки фонарей. Свет их искрился в легком вине Прованса, и Жоан прикрыла бокал ладонью.
Кончился день. Девушка провела его наедине с Парижем, со своими мыслями о жизни, о родителях. Из-за столика она поднялась с уже готовым решением. Жоан взяла экипаж и назвала адрес.
– Хорошо, мадмуазель, – кивнул извозчик.
Экипаж катил по черным мостовым. Жоан подставила лицо ветру, вдыхая аромат весеннего города. С площади Этуаль поднимался утренний туман, Париж просыпался.
Когда лошади остановились, девушка медленно подняла глаза и увидела трехэтажное здание в викторианском стиле с декоративной оградой и красивым садом. «Этот дом мог быть моим домом», – подумала она.
Жоан поднялась на крыльцо и позвонила. Дверь открыла экономка.
– Что вам угодно, мадемуазель?
– Доброе утро! Я хотела бы поговорить с месье Ланнеком. Я – археолог. Мне известно, что месье планирует новые раскопки.
– Мадемуазель, – женщина покачала головой, – месье уехал несколько дней назад.
– Вот как? – разочарованно сказала Жоан.
– Он уехал надолго. Я смогу вам помочь?
– Нет, не думаю.
– О поездке месье трубили все газеты. Странно, что вы не слышали об этом.
– Слышала, конечно, но я забыла.
В глазах Жоан блеснули слезы. Экономка заметила это.
– Хотите войти в дом, мадемуазель? Я могу дать вам почитать статьи о месье Викторе.
– Нет, благодарю. – Жоан повернулась и пошла к воротам. Казалось, сердце ее стучит, как колокол.
– Извините, я не спросила вашего имени, – донесся голос женщины.
– Мадемуазель Тимар, – ответила Жоан, обернувшись нехотя.
– Не надо так отчаиваться, деточка, – сказала экономка. – Месье Ланнек уехал не навсегда.
– Знаете, меня какое-то время не было в Париже, – солгала Жоан, что отчасти все-таки являлось правдой. – Скажите, пожалуйста, куда он отправился?
– В Боготу. Это Южная Америка. Месье должен засвидетельствовать подлинность находки месье Луиса Перье. Это поручение Совета Попечителей Национального музея в Авиньоне. Год назад месье Перье получил официальное разрешение музея на раскопки и сможет продолжить исследования на этой территории.