Тень любви
Шрифт:
– Он злится, что я не составил ему компанию в посещении ресторанчика в Ист Энде. Гарет, ты останешься на ужин? Я знаю, что Кристина будет очень рада.
– Хорошо, я останусь, если твои родители не будут возражать.
– Да ты что! Им будет приятно твое общество! Папа так любит тебя. «Почему ты не берешь пример с Гарета?» – это один из его наиболее часто повторяемых вопросов ко мне.
– О Боже, этого достаточно, чтобы я стал твоим врагом на всю жизнь! – громко рассмеялся Гарет.
– Как ни странно, пока еще не стал, – ответил Гарри. Гарет остался на ужин, который оказался недолгим, поскольку
– Переночуй здесь, мальчик, – сказал Эверард Уориндер, обращаясь к Гарету, когда все стали подниматься из-за стола. – Сомневаюсь, что тебе удалось хоть сколько-то отдохнуть после возвращения из Шотландии.
– Да, я совсем не отдыхал, совсем не было времени, – сказал Гарет.
– Тебе повезло, что ты успел на свадьбу.
– Да, конечно. Дело в том, что у меня был очень тяжелый больной, я не мог его оставить, пока не убедился, что ему стало лучше.
– Не уверен, что у нас много таких ответственных хирургов, – заметил лорд Уориндер. – Гарет, ты считаешь правильным так близко к сердцу принимать несчастья всех твоих пациентов?
– Если бы я не принимал их близко к сердцу, я не был бы настоящим врачом. В этом я уверен.
В этих словах был весь Гарет Фрайзер, каким знала его Кристина. Услышав его слова, девушка почувствовала к нему материнскую нежность и благодарность.
– Думаю, если вы не возражаете, господа, – продолжил Гарет, – я, пожалуй вернусь домой. Я давно не был дома, к тому же не хочу оставлять одного дядю Давида.
– Поступай как хочешь. Но ты ведь погостишь в Лондоне? Ты же не сразу вернешься в Шотландию? – спросил Уориндер.
– Конечно, у меня целый месяц отдыха, – сказал Гарет. До встречи!
В прихожей Кристина спросила Гарета:
– Сказать Бартону, чтобы просил подавать коляску?
– Нет, я лучше пройдусь пешком. – Он немного поколебался, прежде чем произнес. – Ты не проводишь меня немного, Кристина? Хотя бы до улицы?
Рядом не было никого, кто бы мог не разрешить ей или сказать, что слишком поздно, чтобы прогуливаться с молодым человеком, даже если это был старый друг.
– С удовольствием, – не задумываясь сказала Кристина. – Я только возьму шаль.
Гарет смотрел вслед стройной фигурке и недоуменно спрашивал себя, что с ним происходит. Он был в том состоянии, когда больше не чувствовалась усталость, наоборот, наступила какая-то повышенная ясность мышления, когда даже самые простые факты, кажется, имеют для него новое значение, и Кристина – самая главная часть всего этого.
Год назад он оставил Кристину совсем девчонкой, относящейся ко всему с детским энтузиазмом, но за год его отсутствия она поразительно изменилась, повзрослела, стала более женственной. Там, в церкви, видя, как она отходит от алтаря, уже не девочка, а красивая молодая женщина, он вдруг почувствовал, что хочет, чтобы она принадлежала ему, и то, что он считал раньше само собой разумеющимся, больше таковым не было, и если он не заявит на нее свои права, то появится кто-нибудь другой, и тогда он потеряет ее навсегда.
Эта неожиданная мысль не покидала Гарета весь день, и он не совсем понимал, что ему следует делать. В прошлом году у него были женщины, но ничего серьезного. Работа полностью поглощала его, но дело было в другом, он твердо знал,
Собираясь проводить Гарета, Кристина надела шляпку и накинула шаль. Она сбежала по ступенькам вниз. Ночь была ясной, небо все усыпано звездами. Кристина и Гарет не могли наговориться. Раньше у них редко выдавалась возможность остаться наедине, и теперь они медленно шли по двору, взявшись за руки, и говорили, говорили о том, чем каждый из них занимался в отсутствие другого. Гарет рассказывал о своих планах на будущее, а Кристина, нежно прижавшись к нему, внимательно слушала.
– Это так здорово то, чем ты занимаешься, я тебе очень завидую. Ты занят важным делом, спасаешь людям жизнь, – призналась Кристина.
– Знаешь, Крис, в моей работе бывают страшные моменты, когда больной умирает, и ты чувствуешь, что абсолютно не можешь ничего поделать, – сказал Гарет. – Впрочем, я заболтался, тебе не следует разрешать мне так увлекаться. Что я все о себе и о себе? Я хочу услышать, чем ты занималась, как жила.
– Ничего особенного, Гарет, все, как обычно. А теперь будет и того хуже, ведь Маргарет уехала. Раньше я хоть иногда могла улизнуть в Брамбер к дедушке, а теперь мама захочет, чтобы я повсюду была рядом с нею. Как будто я ей смогу заменить сестру.
– Но ведь тебе нравится такая жизнь – обеды, балы, театры… У леди Клариссы так много друзей.
– Да, иногда нравится, но этого недостаточно, Гарет, иногда это глупо и бессмысленно…
– Так чего же ты хочешь, Кристина?
– Я и сама точно не знаю, – призналась робко девушка, – поэтому я и хотела поговорить с тобой, посоветоваться. Видишь ли, мой папа уверен, что я смогу повторить судьбу Маргарет и буду счастлива этим, но ведь это не так! Я читала и слышала о вещах, которых нет в моей жизни. Например, бедность, смерть от голода, бездомные дети, которых некому кормить, учить, ухаживать за ними… Я понимаю, это, наверное, звучит глупо, но я чувствую, что обязана помогать тем, у кого ничего нет в жизни. Ведь недостаточно только дать денег, как говорит мама, верно? Мы знакомы с Найтингейлами, мама изредка навещает их, когда они в Лондоне. Их дочь, Флоренсия, решила учится на медсестру, она хочет ухаживать за больными. Какая же она смелая – ей удалось убедить своих родителей позволить ей поехать учиться в Германию! Я бы так не смогла…
Гарет посмотрел на Кристину и подумал об ужасных условиях в больницах Эдинбурга, о переполненных палатах и плохом уходе за больными, о частых пьянках среди обслуживающего персонала, о том, что пациенты умирают из-за того, что порой нет должного ухода, ведь одна медсестра приходится на сорок больных.
– Кристина, тебе это не понравится. Уход за больными – работа каторжная, да и условия там ужасные. Не знаю, как тебе все объяснить, но, уверен, такая жизнь не для тебя.
– Но ведь должно же быть что-то, чему я смогу посвятить свою жизнь?! Гарет, пожалуйста, помоги мне найти себя!