Тень мачехи. Том 1
Шрифт:
Волегов смотрел на ребенка и чувствовал – любовь набухает внутри. Делает его переполненным, бездонным сосудом, черпая из которого можно обойтись без всего остального. То, что раньше казалось важным – цифры на счету, карьера, власть – проиграло и потускло. Сергей потянулся губами к выпуклому лобику, который малышка забавно морщила во сне. Но замер, боясь разбудить дитя. Как редкий аромат, вдохнул младенческий запах – свежий хлеб, парное молоко, мёд и карамель.
– Только не трогай ее, я еле уложила, – раздалось из-за спины. Он вздрогнул и обернулся – совсем забыл, что в палате ещё и Наталья.
– Да,
– Спасибо…
– Маловато «спасибо» за такой подарок, – прищурилась она.
– Я сделаю всё, что обещал. Когда вернемся в Москву, деньги будут у тебя. Вы ни в чём не будете нуждаться. Лучшие условия, лучшие продукты, игрушки, врачи… Если хочешь, можно снять дом.
Наталья замотала головой:
– Меня вполне устраивает та квартира. Не парься.
Сергей замолчал, пытаясь понять, отчего в его душе поднялась беспокойная муть. Что-то не нравилось ему, как зверю, которого гладят против шерсти – ведь всё же гладят, не бьют… Но что конкретно? Нужно проанализировать, разложить по полочкам – и он поймет.
Итак, первая часть плана была выполнена. Его дочь появилась на свет, и теперь будет расти, окруженная заботой Натальи, родной матери на окладе элитной няни. А он, на правах отца, сможет общаться с дочкой и обеспечивать её. Казалось, всё должно пойти гладко, по накатанной – как у других знакомых Волегова, у которых появлялись бастарды. Но теперь он начал понимать, что не так уж это просто: заставить жизнь плясать под свою дудку. Взять, к примеру, эти неожиданные роды. Ведь договаривались с Наташкой на Израиль – а она по-тихому умотала сюда… А если бы во время родов начались осложнения?! Сергей поморщился, отгоняя неприятные мысли. Да, после судьбы эта женщина самое слабое звено в его плане. Ненадежный партнер, если говорить языком бизнеса. Он покосился на Наталью: надо же, губы красит, и цвет помады такой дешёвый…
– Ты бы положила дочку рядом с собой, – попенял он. – Или хотя бы люльку ближе подвинула – вдруг уснешь и не услышишь, когда она заплачет?
– Не парься, – снова сказала она, подрисовывая карандашом уголок губ.
«А что с неё взять? – подумал Волегов. – Родила только ради денег. Получила пожизненное материальное обеспечение, прилепившись к богатому мужику». Но он понимал – для материнства мало быть расчетливой. Ребенку нужна любовь, душевная щедрость, готовность прийти на помощь…
Что ж, он привык решать проблемы по мере их возникновения. И если окажется, что Наталья плохая мать, примет меры.
– Ты уже думала, как назовешь девочку? – спросил Сергей.
– Решай сам.
– Может быть, Виктория? В честь места её рождения.
– Ладно хоть не Эсмеральда в честь местной черепахи, – скривилась Наталья.
– Вообще-то местная Эсмеральда – самец, – хмыкнул Сергей.
– Фу на тебя, – Наталья кокетливо, с деланной обидой, стукнула кулачком по его плечу. – Лишь бы поумничать! Короче, только не Эсмеральда, мне французские имена не нравятся.
– Вообще-то оно цыганское, – поморщился Волегов, не терпевший невежество и тупость. «Видимо, поэтому – именно с ней я теперь связан, – мелькнула покаянная мысль. – Шутка судьбы. Закон компенсации в действии». Он сказал примирительно:
– В общем, я своё мнение
– Ну, всё ясно, папаша. Уже любишь её так, что и я не нужна, – поджала губы Наталья.
За окном протяжно зашептал ветер. Гигантское банановое дерево, росшее возле больничной стены, прошлось по стеклу листьями – как уборщица тряпкой. И тут же на утомленную жарой землю рухнул тропический дождь. Мгновение – и Сергей оказался у окна, прикрыл створку, радуясь возможности заполнить возникшую паузу. Озабоченно глянул на дочку: не разбудил ли её проклятый дождь? Но малышка по-прежнему спала, так же славно и безмятежно.
Крадучись, как осторожный зверь, он вернулся к кровати и снова присел рядом с Натальей.
– А отчество будет – Сергеевна? – невинно округлив глаза, уточнила Наталья. – И в графе «отец» – твоя фамилия? В загсе скажут заполнить…
Издёвка в её голосе была еле различимой, но Волегов понял, что она снова злится. Отрезал, еле сдерживаясь:
– Включи логику. Если меня вписать в свидетельство о рождении, то сведения о ребенке должны внести и в мой паспорт. И как в этом случае я смогу скрыть, что у меня есть внебрачная дочь?
– Но ты от неё не откажешься? Я не хочу быть одна…
– Мы это сто раз обсуждали! Более того, я сам просил тебя не делать аборт.
Наталья вздернула подбородок, зашипела:
– Не побоялся, чтобы ребенок родился, а записи в паспорте боишься? Вот все вы, мужики, так: «Да зачем нам этот штамп, у нас же любовь!»
– Я никогда не говорил тебе о любви. Ты помнишь, как у нас было, – отрезал Сергей.
А было банально, подумал он. Склеил девчонку из супермаркета, одну из тех горемык, что приехали в столицу за ломтем райского пирога – их, больных жадностью и паразитизмом, был легион. Сергей не уважал подобные стремления. И это одна из главных причин, по которым он не мог относиться к таким девочкам иначе, чем к организмам, чья роль – давать секс. Как коровы дают молоко, а черви – гумус.
До той поры, когда Анюта оказалась в инвалидном кресле, он не был таким циником. Наверное, потому, что жил иначе – не смотрел на других женщин, занимался любимой работой, не считал мир жестоким. А эти девочки… Ему пришлось пользоваться их услугами. Животное начало никуда не деть. Нет, он пытался – почти год. Но не выдержал, проиграл войну с собственной плотью. Тем не менее Волегов следовал железному правилу: с одной девушкой – только одна ночь. Оно было неким оправданием его изменам, потому что давало иллюзию верности – принципам и любимой женщине, которую он ставил выше остальных.
С Наташкой тоже была только одна ночь. Но… много дней продолжения.
Сначала всё катилось по колее. Рыжеволосая кассирша в супермаркете: тело по стандарту – две руки, две ноги, а лицо так себе, да и неважно. Она сама написала на обороте скидочной карты свой номер. Что ж, в очередной голодный день Сергей пригласил её на подмосковную базу отдыха, где по традиции снял апартаменты на сутки. Утром отвёз обратно, и, прощаясь, вручил пухлый конверт: «Купи себе что-нибудь на память». Она, конечно, звонила и писала сообщения – как и другие. Но телефон для свиданий он хранил в министерском кабинете, в ящике стола. На беззвучном режиме.