Тень моей хозяйки
Шрифт:
— Некромант думает, что у меня есть шанс переубедить её. — С этими словами я достала спрятанную в кармане брошь и показала её Тейну.
— Она никогда не рассказывала, кто подарил ей это, — вздохнул Мартейн, коснувшись холодного камня. — Но я знаю, что у неё были знакомые эльфы. Может быть, это воспоминание о её первой любви?
— А у вас была первая любовь? — улыбнулась я.
— Да, в Академии, — невесело хмыкнул советник. — Наши семьи были не в лучших отношениях, и мы мечтали, что сбежим куда-нибудь на материк и там поженимся.
— А потом?
—
В гостиной становилось прохладно, но я не решалась прервать разговор, чтобы разжечь камин. Мартейн бережно держал в руках драгоценный камень Адрианы и вглядывался в его тёмные глубины, словно там можно было различить лицо его любимой жены.
— Когда я приехал в Трир и впервые увидел Ари, то сразу понял, что пропал, — сказал он полушёпотом. — Она была совсем другой, непохожей на девушек, которых я знал прежде. И у неё был другой дар, неведомый мне, неподвластный. В ней была тьма, но не пугающая, а напротив, таинственная и притягивающая. Я думал, что рано или поздно смогу добиться взаимности.
— Адриана любила вас, — вздохнула я. — Она не была к вам равнодушна.
— Любила не так, как любят мужа или любовника. — Тейн покачал головой. — Даже когда носила под сердцем моих детей. Их могло быть трое, но ни один не родился живым. Это тоже убивало нас, убивало Адриану. Она была бы хорошей матерью, если бы получилось родить.
— Вам холодно? — Я прикоснулась к побелевшим пальцам Мартейна, потрогала его лоб.
— Не страшно, Эли. — Он помотал головой.
— Я всё же зажгу огонь, — решилась я и слезла с дивана.
Он опередил меня — запустил сгустком огня прямо в камин, где уже были заготовлены дрова и хворост. На краю дивана лежало огромное пушистое одеяло, я расправила его и закутала Мартейна.
— Я хочу поговорить с Адрианой, — сказал он, коснувшись губами броши. — Как это сделать?
— Она сказала, что сегодня уже не получится, но, может быть, завтра…
— Вряд ли она откликнется на мой зов, — с горечью проговорил Тейн. — Она сбежала из этого мира от меня и никогда не вернётся.
Я осторожно взяла драгоценность и завернула в платочек.
— Не говорите так. Адриана пообещала помогать вам, если помните.
— Помню. А я пообещал отпустить её, а сам не могу. Не могу. Это всё равно что вырвать из груди сердце. Невозможно.
Не спрашивая разрешения, я отогнула краешек одеяла и снова села рядом с советником, взяла его ледяные руки в свои.
— А если бы вы знали, что она будет жить и будет счастлива, но не с вами, а где-то в другом месте, с другим человеком… вы бы отпустили её? Ради её жизни, ради счастья?
Мартейн поймал мой взгляд и долго, мучительно долго смотрел мне в глаза. Я трижды пожалела о своей неосторожности. Как мне пришло в голову спрашивать такое у человека, чьё сердце разрывается от безответной
— Да, — твёрдо сказал он.
Это короткое слово будто бы отняло последние его силы. Мартейн откинулся на спинку дивана и замолчал.
Огонь потрескивал в камине. Желтовато-оранжевое пламя мягко освещало гостиную, но по углам была непроглядная темень. Мартейн закутал меня в край одеяла, и я сидела рядом с ним, склонив голову на его плечо и не решаясь нарушить тишину. Мне было тепло и спокойно. Он открылся мне, он доверяет мне и сказал, что я ему нужна, — это ли не счастье? «Будь рядом»…
Я знала, что он никогда не сможет ответить взаимностью на мои чувства, что между нами огромная пропасть, но сейчас совсем не думалось об этом. У нас был одинаковый стихийный дар, и мы согревали друг друга. Просто сидя вместе на диване, без слов, без поцелуев. Может быть, мы оба по привычке сдерживались. Влечение дара — сильная штука, иногда хочется обо всём забыть и отдаться инстинкту без остатка. Вот только мы оба знаем, что нельзя. «Мы ведь разумные люди, а не звери», — с грустью подумала я.
— Я подогрею чай, — сказал он, выпутываясь из мягкого шерстяного кокона.
— Почему вы? Сидите, я сделаю сама… — растерянно пробормотала я.
— Потому что мне так хочется, — хмыкнул господин Фоули.
Он придвинул к дивану столик и принёс из столовой чайник и тарелку с маленькими бутербродами. Несколько секунд — и в чашках уже дымился ароматный напиток. Я пока не представляла, как можно разогреть воду или суп безо всякого огня.
— Я тебя сам научу, — сказал Мартейн. — Больше никаких, кхм, учительниц. А следующей осенью поступишь в Академию.
— Мистресс Блом сказала, что у меня нет шансов.
— Закон о том, что всех имеющих дар детей нужно обучать, независимо от их происхождения, скоро будет принят. Совет Магистрата согласился с тем, что это не новшество, а возврат к истокам. К тем временам, когда люди ещё не знали о миралите и его свойствах, не умели подавлять дар. Тогда учили всех, потому что неуправляемая магия опасна. Гораздо сложнее дело обстоит со свободой…
— Никто не захочет делиться знаниями с невольниками из когда-то побеждённых и давно забытых семей, — тихо сказала я, отпивая глоточек обжигающего чая.
— Мы обяжем Академию принимать любых студентов.
— Непросто же придётся этим «любым студентам», — грустно усмехнулась я.
— Разве ты хотела бы всю жизнь провести на ферме или на кухне и не знать, какая сила скрывается в твоей крови?
Мартейн посмотрел на меня поверх своей чашки. В его расширенных зрачках отражалось каминное пламя. Я задумалась, пытаясь вспомнить, какой я была, пока носила миралитовый ошейник. Выходило плохо. Прежняя жизнь казалась сплошной серой полосой, лишённой ярких пятен. Все самые важные воспоминания относились к детству, ко времени, когда я жила вместе с мамой и ничего не знала о волшебстве, скрытом в моей крови. Годы, проведённые на Фелле у магистра Гедриса, представлялись теперь бесконечным туманным сном.