Тень на дереве
Шрифт:
Я даже не успел попрощаться. Не успел сказать, чтобы Ильма не теряла надежды!
Глупо: разве осталось место для надежды среди триллионов ветвей? Только забыть. Забыть и не думать. Если бы я, конечно, мог.
Зато я знаю, что с ней ничего не случится. Какое счастье: хоть в чём-то я уверен.
Один в своей комнате. Здесь мало мебели. Никаких излишеств — только самое необходимое.
Недостаточно устойчивые стены. Дерево впитывает силу, камень сдерживает её. Бетон и металл не могут ни того, ни другого.
Какая
Моросящий дождь за окном: унылая тоска природы по давно утраченной девственности. Вяло подыхают изувеченные сморщенные листья.
Простое зеркало в коричневой деревянной раме. В нём — тощее вытянутое лицо человека, которому следовало умереть тысячи лет назад. Редкая поросль на подбородке. В глазах — одиночество светлячка на дне пустой закрытой бочки из-под вина. Волосы чёрные, как шерсть кошки, которую невозможно найти в тёмной комнате; как пучина страха.
Как оно.
Этого человека не существует.
Так и есть; всё очень просто. Я был един во всех ветвях, пока мне принадлежали три атрибута могущества. Когда я утратил их, я стал ничем. Я упал с дерева, как будто меня никогда не было. Люди, которые знали меня, больше никогда обо мне не вспомнят.
Осталась только тень.
Ильма! Ты, наверное, всё ещё королева Кариэмы; ты живешь в моём дворце и не помнишь, кто раньше был твоим королём. Ты не помнишь, как мы любили друг друга и клялись, что наша любовь будет вечной; не помнишь, как несколько лет ждала моего возвращения из ученичества на островах Дракона и как не хотела отпускать меня, когда я принял Вызов; не помнишь, какую цену нам пришлось заплатить на Эльбисе, чтобы мы могли быть вместе.
Ты ничего не помнишь.
Если однажды произойдёт чудо: я вернусь в свою родную ветку и мы снова встретимся, Ильма меня даже не узнает. Ихер Чамен? — напряжёт она память, нет, впервые слышу. Кто он такой?
Это — тоже часть моей платы ему. За её жизнь и безопасность.
Люди видят меня, но не замечают до тех пор, пока я не замечу их. А когда я ухожу, то мгновенно исчезаю из их памяти и из их жизни. Не важно, зовут ли меня Ихер Чамен, Николай Крук или ещё как-то.
Но бывают и исключения. Бывают те, кто замечают меня сами.
Возможно, лучше бы их не было. Возможно…
— Зачем ты пришла?
Стоит надо мной — взволнованная, смущённая, испуганная. Птичка, нечаянно залетевшая в открытое окно чужой квартиры. Знакомый полумрак знакомого кафе, только музыка сейчас тише и ровнее. Это хорошо.
А зачем ты сюда пришёл, спрашивает бездушная сталь, упрятанная под толстые кости черепа, но я не отвечаю.
— Хочешь, чтобы я ушла?
— Н-нет. Извини.
— Значит, я могу присесть?
— Если хочешь… да, садись.
Теперь уже точно. Даже если она сейчас уйдёт, я не смогу выбросить её из головы. Значит, отсчёт начался. Сколько осталось? Неделя? Три дня? Или всего один?
— Дурак, — говорит Лада.
— Да, я дурак. Я действительно тебя
— Ты расскажешь, в конце концов?
— Может, выпьем чего-нибудь?
— Прекрати!
Боль несправедливой обиды. Если что, я не буду её удерживать. Я не смогу. Но Лада сидит и не спускает с меня глаз.
— Если я расскажу правду, ты не поверишь.
— Я попробую.
— Нет. Не получится.
— Тогда давай расскажу я.
— Ты? — оказывается, иногда и я могу удивляться.
— Ну вот, смотри. Я не знаю, конечно… Ну… может, ты кого-то убил. Может, даже не одного. И ещё у тебя есть какие-то… я не знаю… какие-то особенные способности. Ты работал на спецслужбу… на разведку какую-нибудь… Но ты что-то сделал не так. И сбежал. А они теперь тебя ищут, но ты прячешься. И думаешь, что если кто-то… ну, если ты будешь с кем-то, то они могут что-то сделать… Боже, я не знаю… я себя так глупо чувствую. Но ты сам виноват: ты же говоришь, что я не смогу поверить… Ну, хоть немножко похоже?
— Совсем не похоже.
— Ну так давай сам! Расскажи сказку.
— Сказку?
— Да. Только правдивую. Понимаешь?
— Кажется, да, — если бы я знал, с чего начать…
Но Лада вдруг перебивает — вспышка, стремительная экспрессия:
— Нет! Постой! Пока я не передумала… Дай, я скажу!
— Что?
— Ты ведь думаешь, что я тебя приму за сумасшедшего? А я думаю, что это я сошла с ума. С того дня ещё, боже мой… Ты, наверное, не понимаешь… ведь не понимаешь? Я думала, мне это чудится… или у меня с глазами что-то. Ну, я не знаю… такого не может быть, да, но мне всё-таки кажется, что это правда. Поэтому я, наверное, смогу тебе поверить. Но сначала скажу я. Ник, у тебя…
Слабый отзвук чего-то давно привычного. Заканчиваю за неё:
— Это правда. У меня нет тени.
Её звали Кори. Малорослая и нескладная, она смотрела на меня большими глазами — лягушонок, потерявший дорогу к родному болоту. Я почти случайно спас её от банды грабителей. У неё нечего было взять, но у них имелся и другой интерес.
Кори увязалась за мной. Несколько раз я гнал её, но она возвращалась. Ей некуда было идти — так же, как и мне.
Я не мог тогда думать ни о чём — кроме Ильмы. Множество раз пытался вернуться — и столько же раз убеждался, что это невозможно. В конце концов я устал.
Постепенно я привык. Кори ничего не требовала от меня. Хватало того, что со мной она не была одинокой. Она нуждалась в ком-нибудь, кто всегда был бы рядом. Я, кажется, тоже.
Была ночь, и в фиолетовом небе толпились чужие жгучие звёзды. Мы остановились на захолустном постоялом дворе, и там Кори предложила мне себя.
Нет, не так. Это просто произошло, вот и всё. Лишь где-то вдалеке пролетела вялая мысль: ну вот, Ильма, я снова тебя предал.
Потом мы спали — уставшие, но счастливые от того, что ещё живы. Наутро пошёл дождь, и мы вновь двинулись в путь по грязной просёлочной дороге.