Тень на дереве
Шрифт:
Лёгкие щелчки — но для меня они как лязг мечей в последней смертельной схватке; как удары плетей по оголённой спине. Тик-тук, тиритук. Тик-тук, тиритук.
«Помнишь? Я здесь!»
О нет, не просто помню — знаю.
Картина на стене. Из-за неё всё случится скорее, чем могло бы — ведь её нарисовала Лада. Она не рассказывала, но когда мне нужно что-то узнать от человека, не обязательно задавать ему вопросы.
Ильма тоже рисовала, хотя иначе. Кажется, лучше… или нет. Может быть, и нет. Просто — иначе.
Илимандра — повелительница деревьев
Здесь тоже деревья. Линии, что пронизывают их, почти живые, выпуклые. Не многие так умеют, но Ильма умела. Густой лес: первозданно таинственный сумрак, враждебный цивилизации. Однажды оно поймало меня в таком же лесу. Совпадение?
Нет. Всего лишь причудливая игра памяти.
Ещё раньше. Вечер на Кариэме. Я прощаюсь с Ильмой. Скоро я стану учеником Дракона.
Она такая воздушная в этом тонком зелёном платьице, настоящая лесная фея: махнет руками — и поднимется вон туда, к окнам сторожевой башни. Махнет ещё раз — и воспарит над дворцом. Ещё раз — и скроется в облаках.
Беру её за руки и не даю улететь. Стоим не шевелясь; в тёмных глазах Ильмы — бесконечная печаль грядущего одиночества.
— Ну хорошо, Ихер… пора уже. А то ещё чуть-чуть, и я тебя никуда не отпущу!
— Знаешь, о чём я сейчас думаю, любимая?
— Лучше не говори. Пожалуйста! Не говори.
— Но почему?
Если бы Ильма сказала: не лети никуда, Ихер! Зачем тебе чужая сила и мудрость, когда у тебя есть наша любовь… Нет, не так. Если бы она сказала просто: пожалуйста, останься со мной сейчас! Без тебя мне будет очень пусто и тоскливо… Нет, даже не так. Только это: останься со мной. И всё. Если она так скажет, то я выкину всю ерунду из головы и никуда не полечу. Но она говорит:
— Потому что всё уже решено. И я боюсь совсем свихнуться, прямо сейчас… А ты потом будешь жалеть. Не надо этого. Всё идет так, как должно идти. Ихер, я ведь буду ждать тебя! Столько, сколько придётся… даже вечно. Ты знаешь.
— Да, Ильма, я знаю. Но тебе не придётся ждать вечно. Я вернусь, обещаю тебе, и всё у нас будет замечательно. Вот увидишь!
— Конечно же, замечательно… Я верю, верю тебе! — слёзы в глазах: маленькие, но невероятно тяжёлые жемчужины. — Ну всё, иди! — умоляюще: Пожалуйста, иди!
Я ещё могу сказать сам то, что не осмелилась сказать она. Могу прижать её к себе и не отпускать минуту… час… вечность. А потом отдать распоряжение дворецкому — и устроить праздник по случаю того, что остаюсь. Могу поступить так…
Но я закрываю глаза — и вижу возможности, которые открывает передо мной учение Дракона. Не власть над людьми — она, если на то пошло, у меня уже есть. Власть над пространством и временем. Та, что бывает только у богов.
И я поступаю иначе.
Короткий порывистый поцелуй:
— Я вернусь, Ильма! — с полдороги от внешних ворот: — Вернусь, моя любимая! Дождись меня!
Кажется, она что-то ответила. Но я уже не расслышал.
Я буду ждать, сказала Ильма.
Столько, сколько придётся.
Даже вечно.
Вечно.
Я
Ильма уже не ждёт меня. О нет, не ждёт! Потому что теперь я — это тень? Потому что она ничего не помнит обо мне? Нет, не поэтому. А прежде всего потому, что оно объяснило ей: ждать больше некого.
Оно — это я, и так было с самого начала. Мы не менялись местами, нет — моя сила всегда была больше моей любви. Просто оно всегда было настоящим мной, а я, жалкий беглец, всегда был тенью.
Издевательский скрежет древнего ледника в груди: ты давно это знал.
Пьём чай — крепкий, бодрящий. Чаинки в коричневой жидкости — как изъеденные временем обломки затонувших кораблей.
Затишье, что бывает перед грозой.
— Мне нравится твоя картина, Лада.
Деревянный стол неустойчив, хотя для других это не заметно. Одна из четырёх ножек — раненная и ослабевшая, её линии порваны, они теряются в пространстве. Сотрясение посильнее — ножка сломается и обрушит на пол искалеченный стол. Но сейчас силы недостаточно. Только в чашке разыгрался десятибалльный шторм.
— Я же тебе не рассказывала!
— Нет. Но это видно.
— Боже… опять я забыла, с кем связалась. И почему я, спрашивается? Я же не какая-нибудь особенная вроде тебя. Обычная себе девушка…
Ответа нет. Скорее всего, и не будет.
— Твоя картина. Наверное, профессионал найдёт в ней изъяны. Зато она настоящая, а это важнее.
— Ты так говоришь… Будто точно знаешь: вот это — настоящее, а вот то — нет. Будто тут не может быть никаких сомнений. А я вот никогда не знаю… Как ты отличаешь настоящее от ненастоящего?
— Просто вижу, — как ей ещё объяснить? Она же не видит линии и не слышит волны, хотя её душа чувствует и то, и другое.
— А я — настоящая?
— Конечно. Разве может быть иначе?
— А ты сам?
— Я уже говорил. Я — тень.
Гнетущее безмолвие. Отяжелевший воздух давит на лёгкие.
— Ладно. Давай лучше про картину. Что в ней такого особенного?
— В неё можно войти.
— Войти? Что, взаправду? Погулять по лесу, посмотреть, куда ведёт эта тропинка? Знаешь, я себе хорошо всё представляла, когда рисовала. Не только то, что видела, но и дальше… как бы всё целиком.
— Потому у тебя так и получилось. У Ильмы тоже… — я не заканчиваю фразу.
Кинжал, рассекающий воздух с противным свистом. Звук такой высокий, что его невозможно услышать. Потом — долгая тишина.
— Ведь всё дело в ней, — говорит Лада.
— Что ты хочешь сказать?
— Что оно приходит за тобой из-за неё. Как чувство вины, что ты не можешь быть с ней. Что ты… ну, вроде ты должен быть с ней, а ты где-то ещё. Вот здесь. Со мной… хотя на самом деле — нет, не со мной. Неужели ты ещё не понял?