Тень на каменной скамейке

Грипе Мария

По дорожке, посыпанной песком, засеменила трясогузка. Я заметила, что Каролина следит за ней.

– Ты только посмотри на эту крошку! – улыбаясь, сказала она. – Видишь, как она упорно скачет по дорожке, хотя куда приятнее идти по росе? Видишь?

– Да.

Она решительно раскрыла книгу:

– Мне надо ее дочитать до отъезда. Это книга Роланда.

Я захлопнула альбом и встала:

– Ты собираешься от нас уходить? Она с рассеянным видом подняла глаза:

– Это еще не решено.

– Вот как! Но с

Лувисой все в порядке, и что касается нас, то ты можешь уйти, когда захочешь.

– Ладно.

Каролина склонилась над книгой, а я пошла в дом.

Может, покататься на велосипеде? Было бы прекрасно! Но мне не было весело. Если я и бывала с ней холодна, то ни в какое сравнение с ее холодностью это не идет. А еще обвиняет меня в том, что я не хотела ее слушать, когда она пыталась мне открыться. А как она сама ведет себя?

«Давай, рассказывай!» – бросила она мне. И я со своими надеждами и своим альбомом только выставила себя на посмешище.

Ну ладно, это была последняя попытка. Больше пытаться не буду, она может быть спокойна.

Я вошла на застекленную веранду и положила альбом. Но вдруг меня что-то заставило раскрыть его снова.

Невероятно! У меня забилось сердце. Как мне раньше не приходило это в голову!

Раз взглянув на фотографию, я тотчас увидела… Это просто бросалось в глаза.

Каролина!

Ведь маленькая девочка у каменной скамьи – Каролина.

Как я могла не увидеть этого? Сходство было разительным. Хотя на фотографии она была совсем маленькая, возможно не больше двух лет, ошибиться было нельзя. Ее осанка. Манера держать голову…

Конечно, это Каролина.

Я прижала альбом к себе, словно стараясь приглушить стук сердца.

Каролина, Каролина…

Как сюда попала эта фотография? К нам? К нашим фотографиям?

А остальные на ней? Кто они?

Тень?..

Тут я услышала, что сзади ко мне кто-то подошел. Я не заметила, как Каролина вошла следом. Теперь она стояла и смотрела через мое плечо. Когда она заговорила, ее голос звучал мягко и спокойно:

– Среди деревьев стоит моя мать. Она была сестрой милосердия. Она уже умерла, как ты знаешь. Одно время она работала в больнице. Однажды… – Она не договорила и, улыбаясь, указала на другую фотографию в альбоме, фотографию папы, который держит шляпу перед объективом. – Как ты думаешь, что в свертке?

– Понятия не имею…

Она опять вернулась ко второй фотографии:

– Однажды у нее был пациент, в которого она влюбилась с первого взгляда. Его привезли с воспалением легких, и никто не думал, что он выживет. Но моя мать просто-напросто не дала ему умереть. – Она сделала паузу и повторила будто для самой себя фразу. «Не дала ему умереть» – это были слова ее матери. Каролина слегка улыбнулась. – Итак, он выжил. И однажды у своей постели он увидел маму и тоже в нее влюбился. Они были очень счастливы. Но

их роман не мог длиться долго, только пока он лежал в больнице…

Она замолчала, вынула фотографию из альбома и посмотрела на нее, нахмурив лоб. Затем продолжила:

– Он был уже помолвлен с другой, и женился почти сразу после того, как вышел из больницы. Но мама его не забыла. Для нее так просто все не кончилось… поскольку после их встречи появилась я.

– Ты?

– Да, я.

Я взяла у нее фотографию и стала внимательно ее разглядывать

– А тень?

– Это тень моего отца. Он снимал. Это была их последняя встреча. С тех пор мама его больше никогда не видела,

– Ты его помнишь?

– Да, но мы видели его так мало, он всегда очень спешил.

Вид у Каролины был задумчивый. С той встречи ей лучше всего запомнилась скамейка, шершавая и твердая на ощупь, и холодная, несмотря на солнце. Каролина то карабкалась на скамейку, то слезала с нее, пока взрослые разговаривали, она подражала щебету птиц, чтобы не слушать, о чем они говорят. Да, она помнит его, но воспоминания такие обрывочные. И если бы у нее не было фотографии, которую сделала ее мать, она, может быть, совсем бы его не помнила.

– Ты говорила, что твой папа умер.

– Вот как? Да, мама хотела, чтобы я так думала и не искала его.

– Значит, он не умер?

– Нет, он жив.

– А ты искала его?

– Да…

– И знаешь, где он?

– Да.

Мы обе говорили шепотом. Я боялась на нее взглянуть.

– И ты знаешь, кто он? – спросила я.

Она не ответила и стала рассматривать другую фотографию в альбоме, указала на нее и засмеялась:

– А ну-ка угадай, что в свертке! Как я могу угадать? Я повторила:

– Каролина, ты знаешь, кто он?

Она кивнула. И опять показала на сверток в папиной шляпе и таинственно прошептала:

– В этом свертке маленький тряпичный кролик!

Мы стояли так близко, что я чувствовала прикосновение ее руки к моей, но мы не смели взглянуть друг на друга и говорили с виду о совсем разных вещах. Каролина все время подшучивала над свертком в папиной шляпе, а я пыталась вычислить, кто мог быть ее отцом.

– Это папа, да? – внезапно услышала я свой голос. Она не пошевелилась и не ответила на мой вопрос.

– Это папа, Каролина?

Она опять не ответила. И стала говорить, что у нее до сих пор есть этот маленький кролик.

– Я знаю, – сказала я. – Один раз видела его в твоей комнате, но ты поспешила спрятать его от меня.

Почувствовав, что она наблюдает за мной, я повернулась и посмотрела ей прямо в глаза.

– Теперь я понимаю, нет ничего удивительного в том, что тебя больше интересуют те, кто незримо присутствуют на фотографиях, – сказала я. – На папиной фотографии тебя не видно. На другом снимке присутствует папина тень.