Тень на плетень (сборник)
Шрифт:
– Все про работу, – сурово ответила я, – день уже в разгаре, мне нужно быть в кабинете, тебе уже пора начинать варить кофе, а мы здесь прохлаждаемся!
– Знаешь что, – промурлыкала Маринка, – есть деловое предложение. Заказывай мне серию статей с борта яхты «Прекрасная Марина», и я тебе не спеша, по одному подвалу в неделю, буду отсылать с нарочным. Или с голубями.
– Или с голубчиками, – добавила я.
– Или с голубчиками, – согласилась Маринка. – Согласна?
– Нет, и по вопросу принципиальнейшему статьи с борта яхты «Прекрасная Марина»
– Еще узнает! – Маринка, улыбаясь, зевнула и погрозила мне пальцем. – Ты потому и бесишься, что сама понимаешь: узнает еще история про прекрасную Марину, и какой-нибудь великий поэт сделает меня героиней своих сонетов… Так ты будешь кильку или я ее выбрасываю?
– Кидай, – разрешила я и посмотрела на приближающийся берег.
Виктор выключил мотор яхты и ловко, управляясь длинным веслом, подошел к пристани и, держа в руке конец троса, перепрыгнул мостки.
Они зашатались, притопленный их угол глубже ушел в воду, медленно возвращаясь в прежнее положение.
Дедуля с удочкой покачнулся вместе со своей пристанью и не изменил своей позы. Мне даже показалось, что он спал и не проснулся от укачивания.
Виктор подтянул яхту, крепко привязал ее тросом к столбу, вбитому прямо в воду, и подал нам руки.
– Эта палка называется «кнехт», – зачем-то бросилась объяснять мне Маринка. – Правильно, Виктор?
Виктор кивнул и ловко поймал палатку, брошенную мною. Мы взгрузили на себя сумки и спрыгнули на мостки, снова закачавшиеся.
Маринка вскрикнула и прижалась к Виктору, как маленькая девочка к былинному герою, увидев злого Бармалея или кого там…
Мне это уже стало надоедать: ну сколько можно отрабатывать один и тот же прием! Визг – прижимание, еще визг – еще прижимание. Никаких запасов в арсенале, все один и тот же дебют и, между прочим, не ехидничаю, ни-ни, всегда один и тот же финиш. Другая бы уже выводов понаделала на всю жизнь, а эта все за свое: визг – прижим, визг – при… тьфу, даже не смешно ни капельки.
Маринка, обеспечив себе условную безопасность, не забыла и о культурном развитии своей подруги.
– А этот процесс, который только что произвел Виктор, называется «принайтовить», – доложила она.
– Это сейчас-то? – спросила я.
– Это когда Виктор привязал канат к кнехту, – тоном нудного препода сказала Маринка, снисходительно взглянув на меня.
– А «пришвартовать» что такое? – Я взвалила на себя сумку и пошла по качающейся пристани к берегу.
– То же самое, – громко ответила Маринка, догоняя меня, – любопытная ты какая. Прямо не похоже на тебя.
– А что такое «отдать концы»? – спросила я, резко останавливаясь.
– То же самое, что сделал Виктор, только наоборот. Вот он сейчас привязался – это не то, а если бы он отвязался, то получилось бы «отдать концы». Поняла?
– Примерно, – буркнула я, решив, что для ссоры слишком тяжелая сумка, и она отвлекает от всего остального. – Пошли, отвязанный Виктор!
Виктор забросил весло на яхту и потопал
Он, наверное, опасался, что мы на него наступим, проходя мимо, или в воду столкнем, поэтому и поднял голову, сдвигая на затылок засаленную до последнего безобразия кепку. Окинув нас хитрющим взглядом, дедуля спросил:
– A где же Сашка?
– А он чуть раньше вышел, – небрежно сказала я, – на предыдущей остановке. А нас попросил пришвартоваться здесь. Или принайтовиться.
– Чего? – переспросил дедок.
– Короче, он сказал, чтобы мы привязали байдарку здесь! – крикнула ему Маринка. – Поняли теперь?
– Еще он просил передать Григорьевичу, что все путем. Это ведь вы – Григорьевич? – спросила я.
– Петрович я! – обиделся дедуля и высморкался в воду.
– Ну точно, а я сказала Григорьевич? Ошиблась, извините. – Мы с Маринкой переглянулись, остановившись около дедули. Виктор прошел дальше.
– А ты не потеряла бумажку-то? – рассеянно спросила я у Маринки.
– Какую бумажку? – опешила Маринка, моргнула и сунула руку в карман курточки. – Какую?
Я покачала головой и нахмурилась.
– Потеряла? Так и скажи, если потеряла! Коля же дал тебе бумажку с его адресом на всякий случай, где она?
Маринка еще раз задумчиво моргнула, глядя на меня так, как будто я привидение, не очень уверенно сказала «ага» и уже более осмысленно и целеустремленно начала шарить по карманам.
Виктор остановился на берегу и без интереса смотрел на Маринку, ожидая, когда она закончит «ревизию». Я тоже ждала. Дедуля, заинтересованный поисками мифической бумажки, еще раз высморкался и с увеличивающейся хитринкой начал смотреть на Маринку. Он явно ждал, что она ничего не найдет по причине неизбывной бабьей глупости и рассеянности. Ну что ж, если ждет, то и дождется. Порадуется дедуля, а потом будет всем рассказывать, что городские барышни такие же маши-растеряши, как и свои, местные.
Маринка сперва спокойно обшарила свои карманы и сумку, затем стала делать это нервно.
– Да здесь же она была, неужели потеряла? – бормотала она. – Да не может быть.
– Ну ладно, – недовольно поморщившись, сказала я, – кажется, я помню, где он живет, хорошо, что прочитала, перед тем как тебе дать. В Заводском районе на Крымской. Вот где. Можешь больше не искать.
– Нет, на Кавказской, – твердо заявила Маринка, – я прекрасно помню. Коля написал улицу Кавказскую… или Мичурина… – Маринка растерялась и посмотрела на меня, пожимая плечами.
– Я же тебе говорю: Крымская! – сказала я. – И не спорь со мной.
Петрович, посмотрев на нас и послушав наши пререкания, снял кепку и почесал огромным синим ногтем правой руки затылок.
– Вы про хату Сашки, что ли, все спорите, девки? – спросил он.
– Ну, – повернулась я к нему, – на Крымской же, скажи, Петрович!
– Нет, – сказал Петрович и довольно ухмыльнулся, – ни на Крымской, ни на другой какой.
А живет он около крытого рынка, рядом с самим крытым рынком. Поняли?