Тень нестабильности
Шрифт:
На его лице играли желваки, вокруг губ залегли глубокие складки, ноздри гневно раздувались... но хуже всего был взгляд: гнев и жажда крови, горящие в глубине карих глаз, граничили с безумием. Нервно сглотнув, Аларон едва удержался от того, чтобы отшатнуться.
– Сельвин, я понимаю, к чему ты клонишь. Но многие операции проходят успешно, так что ничего подозрительного я не вижу... у нас просто очень тяжелая ситуация, это ты знаешь лучше, чем кто бы то ни было. А имперцы не испытывают недостатка ни в ресурсах, ни в подготовке...
Бернард отчаянно надеялся, что его голос ни разу не дрогнул. Он бессовестно
В ответ принц расхохотался - коротко и зло:
– "Ничего подозрительного"? Друг мой, я скоро начну сомневаться в твоей профпригодности! Тебе и регулярные атаки на наши лагеря и базы подозрительными не кажутся? Систематические удары против контрабандистов, которые снабжают нас всем необходимым - тоже случайность? Какая-то черная полоса для нас наступила, не иначе.
Он запрокинул голову и прикрыл глаза. В гробовой тишине его тяжелое дыхание казалось почти неестественно громким.
– Ты же знаешь, что среди нас есть предатель. Скорее всего, не один и не два. Я не хочу масштабных репрессий, Бернард. Имперцы только скажут нам "спасибо", если мы вцепимся друг другу в глотки... но терпеть изменников в наших рядах, позволять им и дальше срывать наши операции - ошибка куда более страшная.
Сельвин сжал ладонь в кулак.
– Необходимо выловить каждую крысу, что у нас завелась. Выловить - и казнить на глазах у других бойцов. С максимальной жестокостью. И если это чревато "охотой на ведьм"... что ж, пусть будет так.
– Я постараюсь этого избежать, - Бернард склонил голову и украдкой набрал в грудь побольше воздуха. Спорить с Сельвином, когда тот пребывал в таком состоянии - дело тяжелое, неблагодарное и опасное для жизни. Но порой необходимое.
– Ты прав. Очень многое указывает на то, что среди нас есть предатели - и будь я проклят, если эти твари не окажутся на виселице. Но...
– "Я должен это сказать. Обязан - ради него и всех нас".
– Дело не только в них.
– Бернард, я знаю о проблемах с подготовкой личного состава и ресурсами куда лучше тебя. О преимуществах имперцев - тоже. Избавь меня от статистики.
Аларон расправил могучие плечи и вскинул голову, впервые за долгое время осмелившись на... прямой вызов, чего уж тут.
– Нет, ваше высочество, не избавлю. Потому что эта "статистика" в самое ближайшее время со всей силы даст вам по дурной башке!
– пророкотал он, делая шаг вперед. Теперь мужчины стояли вплотную друг к другу.
– Прежде нас никто не воспринимал всерьез. Имперцы отмахивались от наших атак, как от комариных укусов. Но сейчас все изменилось. Мы начали доставлять им настоящие проблемы, и карательную машину запустили всю мощность. На всю мощность, которая есть на Рутане: на Корусканте о нашем существовании, я уверен, и не подозревают. Как ты думаешь, что случится, если мы победим?! Как скоро сюда нагрянет настоящий имперский флот? Настоящая имперская армия, а не жалкие отбросы, которые гниют на нашей планете за ненадобностью?!
Он замолчал, тяжело переводя дыхание. Под взглядом
– Нас сомнут. Рано или поздно. Ты должен это понимать.
– И что же ты предлагаешь? Сложить оружие? Сдаться?
– Остановиться, пока еще не слишком поздно. Потребовать автономии, возвращения наших традиций и законов... власти могут на это пойти: им тоже не нужна лишняя напряженность. У Палпатина слишком много врагов, чтобы давать им в руки лишний козырь.
– Я тебя понял, - от голоса принца веяло мертвенным холодом.
– А теперь сядь и послушай, что я тебе скажу, друг.
Бернард остался стоять - сам не зная, почему.
– Сядь, - почти ласково повторил Сельвин. На сей раз Аларон ослушаться не посмел.
– Ты хочешь остановить кровопролитие. И я желаю своей земле мира - всей душой, уж поверь мне. Но люди... люди жаждут крови тех, кто отнял у них свободу. Ты сам видишь, с каким пылом они готовы сражаться против оккупантов. Народ верит в нашу победу. Но если у него эту веру отобрать... хуже того - предать ее, продавшись имперцам за жалкие подачки...
– он с отвращением поморщился, - нас возненавидят. Люди обратят свой гнев против тех, за кого совсем недавно были готовы отдать жизнь.
Его ладонь тяжело легла Бернарду на плечо - не то дружески, не то угрожающе. Некстати вспомнилось, что Сельвин способен без особого труда сломать человеку шею.
– И как тебе могло прийти в голову, что я пойду на такое?
– хватка стала чуть крепче.
– Стать цепным псом Империи...
– его пальцы сжались еще сильнее, причиняя весьма ощутимую боль, - инструментом пропаганды, с помощью которого режим продемонстрирует свой либерализм и всепрощение... я лучше умру, Бернард. Но с высоко поднятой головой, а не стоя на коленях.
В его глазах горело бешеное пламя. Застарелая боль, ярость... фанатизм.
"Хочешь мира, говоришь? Нет, друг мой. Ты лжешь самому себе. Ты уже забыл, что это такое - и не желаешь вспоминать ".
Сельвин вновь развернулся к окну. Сложив руки на груди, он из-под гневно прищуренных век смотрел на трущобы за грязным стеклом. Бернард украдкой потер плечо. Скорее всего, останутся синяки.
– Империя никогда не пойдет нам навстречу: свободу у нее можно вырвать лишь силой. И мы это сделаем. Захватчики заплатят за все зло, которое причинили.
"За твою родню. За твою разбитую жизнь. За то, что в шестнадцать лет ты впервые убил человека, а в семнадцать - уже потерял счет своим жертвам. Как и погибшим друзьям. За это ты хочешь расквитаться с Империей. Но народ Рутана... о нем ты беспокоишься меньше всего. Хоть и искренне веришь в обратное. И ни о каком будущем ты не думаешь. Никогда не думал".
В комнате снова воцарилось молчание. Аларон поднялся с кресла и встал рядом с другом.
"Я должен был задуматься об этом раньше. Но что мог понять, что мог предугадать сопливый мальчишка? Сын кухарки, которому посчастливилось стать названым братом наследного принца... а теперь уже поздно. Я слишком верен тебе, чтобы остановить. Пусть даже твоя смерть предотвратила бы тысячи других".