Тень одиночества
Шрифт:
От беглого просмотра городского пейзажа перехватывало дыхание. Потрясало впечатление, что всё на Руси созидалось исходя из духовности, традиции, любви, как к простоте, так и к роскоши. Русскому человеку, всегда желалось, жить краше, как в сказке…
…Проспекты и улицы этого города ведут летопись времен с 18 века, именно тогда Петербург был наделен теми чертами европейского стиля жизни и быта. И каждый пылкий взгляд приезжего непременно отметит и заострит внимание на те, исторические места, связанные с событиями и выдающимися личностями, что вписаны в историю
Улицы, как и проспекты, оживают, вносят запах северной, морской столицы Русской земли, ступив на ее земли, ощущается могущественность замысла Петра, что сумел основать не цитадель или, же форт, а Столицу, Центр Российской Империи. Именно на этих улицах происходит знакомство с городом на Неве, на них открываются любопытному взгляду чудесные виды на каналы и мосты.
Кажется, что Петр продумал обо всем, задумывая назначение и значимость города. Отличительная особенность этого города, как рачительность мысли – это четкая застройка, нарезка улиц на ландшафте, ощущается рука творца, идея создателя, что говорит о грамотном подходе к осуществлению проекта – ПЕТЕРБУРГ, все шло по намеченному плану, и утвердил его, пусть на бумаге, он, Петр Первый.
…Душа Генриха ликовала, он глядя сквозь окно на то великолепие, мысленно согласился с тем, что говорят о городе: «Он прекрасен!»
Город впечатляет!
…Глаз то отдыхает, то возбуждается, открывая впечатляющие архитектурные постройки. В них та – грациозность, то величие, великолепие дворцов, соборов, и опять, же та мощь и трогательность мостов, мостиков через реки и каналы. На лицо масштабность улиц, их помпезность. Вперемешку – величие, размах площадей, что несут в себе гармонию, совершенство наследий эпох со своим стилем, характерным почерком известного архитектора, что был влюблен в свое детище – Петербург. Всё говорит о том, что это сплошное очарование, подобно экскурсу в страну чудес, сказок. Таким для себя Генрих открыл город – Великим и простым, доступным и недотрогой…
Он оглядывается назад, взгляд помнит Москву, перед ним – Великая Панорама МОСКВЫ – ВЕЛИКАЯ, МОГУЧАЯ, РОДНАЯ!
Перед глазами мелькают отложенные в памяти, дорогие сердцу места – набережная, Киевский вокзал и ТЦ «Европейский», белый Дом, гостиница «Украина» и «Москва – Сити»…
Такое впечатление, что Москва не хочет отпускать Генриха навсегда из своих объятий.
Однако! Жизнь продолжается, и она хочет попробовать наладиться именно здесь в Санкт-Петербурге, возможно, чтобы вырвать его из лап одиночества.
…Время лечит…
Генрих, попав в стены редакции, не мог надышаться знакомым запахом, так близко по духу – разговоры, перепалки за закрытыми дверьми. Он в ожидание Бориса прохаживался перед дверьми одного из кабинетов, с табличкой «Главный редактор». По коридору блуждали, с любопытством смотрящие на него, две молодые женщины. Наконец, они, осмелев, подошли к нему и предложили пройти вниз в бар, где он смог бы подождать главного, поскольку совещание продлиться до обеда, а они как раз идут в том направлении
В полумраке бара, он нашел себе место ожидания, с учтивостью кивнув милым женщинам, дал понять, что все в порядке.
Те тоже кивнули, заказав кофе, уже щебетали сидя за стойкой бара. Генрих, расположившись за столиком, не преминул достать ноутбук, войдя в сеть, с увлечением начал поиск в ИНТЕРНЕТЕ. На мониторе появилась его личная страница на сайте «ОДИНОЧЕСТВА НЕТ». С тяжестью в душе он отметил отсутствие писем, мысленно подумал: «Никому до меня нет дел». Мельком обратил внимание на фото слева, что находилась в закладках. На нем была Ирина. Она, молча с него, смотрела, и ему показалось, в чем-то его, Генриха, укоряла. Он с горечью вслух обронил:
– Почему так происходит? Кого начинаешь любить, то тех в одночасье теряешь.
Его кто-то окликнул. Вздрогнув, изумился, ему на стол поставили горячий кофе. Бармен с галантностью сказал, что это, те две милые дамы для него заказали. Те со стороны кидали на него пылкие взгляды, одна из них, приветливо кивнула, он ответил им взаимностью, одарив улыбкой.
Бармен поспешил на свое место. Генрих начал отпивать маленькими глотками горячий кофе, смешивая его с мыслями о ней, об Ирине. Где она сейчас?..
…Уютная комната. Возле окна угловой разложенный диван. Рядом стол с компьютером и винтовое кресло. Напротив – кронштейн с одеждой, под ним выстроенная в ряд не многочисленная обувь. На полу лежит ковер, на нем – махровый халат.
Ирина, лежа на диване, с ленцой просыпается, щурится от солнца. Откидывает одеяло, встает, идет к компьютеру, включив его, явно заинтересованная, стоит перед ним в ожидание.
Торопливо выходит на сайт «ОДИНОЧЕСТВА НЕТ». Открывает почту. Одно письмо от Вики, а от Генриха по-прежнему писем нет.
Она с тревогой и волнением открывает письмо, вслух читает: «ДЕРЖИСЬ, ПОДРУГА! Все в жизни переменчиво и на твоей улице будет праздник. Главное береги здоровье!»
Ирина испуганно смотрит на компьютер, потом на дверь в комнату, встает с кресла, идет к дивану, бросается на него плашмя, горько рыдает, промелькнувшая мысль расшатывает ей нервы, страшно подумать, что у нее никогда не будет своих детей: лечись-не лечись, все насмарку. Она, обхватив руками голову, начала стонать: «Зачем? Зачем я тогда сделала аборт? Никому я в этой жизни не нужна, все меня бросают…»
Послышались шаги за дверью. Мать резко открывает дверь, заглядывает, видит рыдающую дочь, ничего не понимая, идет к ней, на ходу встревожено спрашивает:
– Ну, что опять? Не надо себя и меня изводить… Останавливается у дивана, подняв махровый халат, бросив его на диван, уже испуганно с болью в голосе спрашивает: – Что случилось? Что-то болит?
Наклоняется над ней, трогает лоб дочери.
Ирина, всхлипывая, рыдает:
– Я никому не нужна!
Мать с тревогой смотрит на компьютер, видит открытое письмо на мониторе, вопросительно спрашивает: