Тень при лунном свете (Тень Луны)
Шрифт:
Когда я уже ничего не могла различить, все вернулось в прежнее состояние. Было обычное утро на берегу реки. Рядом стояла Урара. Она не поворачивала головы, но я видела душераздирающую скорбь в ее глазах.
— Увидела? — спросила она.
— Да, — ответила я, вытирая слезы.
— Ты этого и ждала? — спросила Урара, на этот раз повернувшись ко мне уже с улыбкой. На душе у меня становилось спокойней.
— Именно этого, — ответила я и улыбнулась.
Взошло солнце, наступило утро, а мы с ней еще некоторое время молча стояли рядом.
Когда мы
— Я тоже пришла сюда, потому что мой любимый преждевременно погиб. Я специально приехала в этот город в надежде попрощаться с ним.
— Удалось? — спросила я.
— Да, — ответила Урара и слабо улыбнулась. — Это на самом деле бывает раз в сто лет, причем только в том случае, если все обстоятельства складываются благоприятно. Время и место точно не определены. Знающие люди называют это «феноменом Ткачихи и Пастуха». Это бывает только на берегу большой реки. Некоторые люди вообще ничего не могут увидеть. Оставшиеся скорбные мысли умершего человека и печаль оставшегося в живых вступают в перекличку, и тогда появляется этот мираж. Я тоже видела такое впервые… Я убеждена, что сегодня ты была очень счастлива.
— Раз в сто лет… — выдавила я, пораженная мыслью о том, что мне выпал счастливый шанс увидеть такое.
— Когда я впервые пришла сюда, чтобы проверить, подходящее ли это место, ты стояла здесь. Каким-то животным инстинктом я поняла, что ты кого-то потеряла. Поэтому я и позвала тебя.
Утреннее солнце сияло на ее волосах. Говоря это, Урара улыбалась, но оставалась неподвижной, как статуя.
Кто она такая на самом деле? Откуда приехала, куда уедет? И кого увидела она на том берегу реки? Я не решилась ее об этом спрашивать.
— Расставание и смерть невыносимы. Но терзаться мыслью, что это твоя последняя любовь, разрушительно для женщины, — сказала Урара, прожевывая пышку, словно вела пустячный разговор. — Поэтому я рада, что сегодня мы смогли наконец по-настоящему попрощаться. — Тут в ее глазах появилась невыносимая печаль.
— Да… я тоже… — выдавила я, и вдруг Урара зажмурилась от слишком сильного солнечного света.
Машущий рукой Хитоси. Этот образ болью остался в моем сердце, словно его пронзил луч света. Я еще не могла до конца понять, хорошо ли это для меня. Пока что я ощущала только боль в груди от этого слишком яркого света. Я с трудом могла дышать.
И все же… все же, глядя на сидящую напротив меня улыбающуюся Урару, ощущая запах слабого кофе, я все сильнее чувствовала, что нахожусь совсем близко от этого «чего-то». Оконные стекла задрожали под порывами ветра. Подобно нашему расставанию с Хитоси, сколько бы я ни раскрывала свое сердце, сколько бы ни напрягала зрение, для меня это оставалось чем-то преходящим. Это «что-то», как солнце, проникало сквозь мрак, через который я проходила на большой скорости. И как молитву я мысленно твердила: «Помоги мне стать сильной!»
— Куда ты теперь направляешься? — спросила я, когда мы вышли из заведения.
Она улыбнулась и взяла меня за руку.
— Мы еще когда-нибудь снова встретимся. Я еще не забыла номер твоего телефона.
И она исчезла в утреннем потоке горожан. Я смотрела ей вслед и думала,
— Я недавно кое-что увидел, — сказал Хиираги.
Я отправилась на встречу с ним во время обеденного перерыва в школе, где сама когда-то училась, чтобы с некоторым опозданием передать подарок на день рождения. Я ждала его на скамейке, наблюдая за пробегавшими мимо школьниками, и была приятно удивлена, когда он подбежал не в девичьей матроске. Когда он присел рядом, я сразу спросила:
— Что ты увидел?
— Юмико, — ответил он.
Мое сердце тревожно забилось. Мимо нас проходили учащиеся в белых тренировочных костюмах, поднимая облака пыли.
— Это было позавчера утром, — продолжал он. — Возможно, это был только сон. Я еще не совсем проснулся, как вдруг отворилась дверь и вошла Юмико. Вошла как ни в чем не бывало. Я даже забыл, что она умерла, и воскликнул: «Юмико?» Она приложила палец к губам, призывая к молчанию, и улыбнулась. Все было как во сне. Она подошла к стенному шкафу, открыла его, достала оттуда матросскую форму и свернула ее. Потом она молча со мной попрощалась и, улыбаясь, помахала рукой. Не зная, что делать, я испытывал растерянность и снова заснул, решив, что мне все это только приснилось. Но матроска исчезла, как я ее ни искал. И тогда я невольно разрыдался.
— Хм, — пробурчала я и подумала: «Может, такое случается не только на берегу реки? Может быть, это бывает повсюду в определенный день, в определенное утро?» Поскольку Урары уже не было, я не могла это выяснить. Но он так спокойно об этом рассказывает. Возможно, он не совсем такой простой, каким кажется? Возможно, силой воображения он сумел воссоздать в своем сознании то, что незадолго до того случилось на берегу реки.
— Ты думаешь, я рехнулся? — спросил Хиираги.
В лучах слабого полуденного весеннего солнца со стороны здания школы доносился звон качающегося на ветру колокольчика, оповещая об окончании обеденного перерыва.
Я вынула принесенную ему в подарок пластинку и сказала с улыбкой:
— В таком состоянии очень помогает бег трусцой.
Хиираги тоже рассмеялся. Он громко хохотал, сидя в лучах солнечного света.
Я хочу, чтобы ты была счастлива. Вместо того чтобы продолжать непрестанно расчищать речное русло, пусть твое сердце привлекут золотые песчинки, которые ты держишь на ладони. Мне хочется, чтобы те, кого я люблю, стали еще счастливее.
Я больше никогда уже сюда не вернусь. С каждым мгновением я удаляюсь. Я не в силах сдержать поток времени. Ничего не могу поделать: я ухожу.
Один караванный путь закончен, начинается новый. Есть люди, которых мне еще предстоит встретить. Других мне уже встретить не суждено. Людей, ушедших в мгновение ока, или тех, кто проходят мимо. Даже когда мы обмениваемся приветствиями, они кажутся мне прозрачными. Я должна жить, всегда имея перед своим взором струящуюся реку.
Я искренне молюсь о том, чтобы мой девичий образ всегда оставался в твоей памяти.
Спасибо тебе за то, что ты помахал на прощанье рукой. Еще и еще раз спасибо тебе за это.