Тень принца

Чан-Нют сёстры

— Жаль, что его сожрал тигр, — сказал мандарин Кьен, потряхивая косичкой.

— Тигр тут ни при чем, Кьен.

— Как же так? — спросил он, притворяясь удивленным.

Мандарин Тан наклонился вперед, взметнув длинные волосы. Казалось, он переменил тему разговора.

— С самого начала я спрашивал себя, почему все преступления совершились вскоре после нашего прибытия в столицу. Я думал, что это связано с конференцией медиков, как раз начавшейся тогда же. А потом я заметил, что ритм убийств убыстряется, как будто они должны быть завершены до определенного события.

— Какого события? Потопа?

Конца света?

— Прибытия…

* * *

— Сэн! — закричал ученый Динь, выскакивая из укрытия. — Что вы здесь делаете?

Отшельник отбросил с глаз прядь волос. В плаще из листьев латании он казался еще меньше.

— Вы разве забыли, что я — последняя надежда моих родных и что их головы завтра же расстанутся с телом, если я не смогу помочь им? — спросил путник, слегка смущенный.

Динь взял себя в руки. Желая исправить свой промах, он возразил:

— Ничуть, отшельник Сэн! Я думаю — у вас с собой есть нечто, что поможет остановить эту кровавую бойню?

Насмешливо глядя сквозь густые ресницы, маленький человек похлопал по мешку, висевшему на перевязи.

— Здесь все, что нужно, чтобы изменить решение принца Буи!

* * *

Запахнув одеяние, хлопавшее на ветру, мандарин Тан взглянул на высокомерное лицо министра. Даже сейчас он не утратил выдержки.

— Ты совершенно правильно понял причины, побуждавшие меня к немедленному действию, — ответил мандарин Кьен. — Нельзя было затягивать исполнение серии этих убийств, это верно. Но как именно ты пришел к этому заключению?

— По дороге в столицу я встретил нашего друга Сэна, ставшего отшельником. Он тоже участвовал в той охотничьей экспедиции, но, раненный в ногу, он не пожелал участвовать в трехгодичных испытаниях. Когда я рассказал ему о скорой казни всей его семьи, он заверил меня, что обладает одним предметом, который остановит принца Буи.

Он огненными глазами посмотрел в насмешливые зрачки министра.

— Зная принца Буи, я предположил, что Сэн принесет сказочный подарок, последний дар…

* * *

— Что это такое? — спросил заинтригованный ученый Динь.

— Мой подарок принцу Буи, — лаконично ответил отшельник Сэн, доставая кусок кожи, покрытый необыкновенным рисунком, переплетениями линий, спиралями, изображениями фантастических животных с шишковатыми головами и раздвоенными хвостами, расправляющими кружевные крылья над своими покрытыми чешуей туловищами. Все это было исполнено совершенства, которому не было равных в мире.

* * *

— И эта невероятная кожа принадлежала не животному, а человеку! — резко сказал мандарин Тан, сверкая глазами. — Ее обладателем был соплеменник госпожи Лим, тот человек, которого я видел в шалаше, с которого вы заживо содрали кожу — прямо на моих глазах! Ты сказал принцу Хунгу, что наступит день, когда он займет место отца в качестве Исполнителя Справедливости, так пусть же уже сейчас приучается к пыткам!

Мандарин Кьен восхищенно присвистнул, в его серых глазах мелькнуло изумление.

— Я знал, что ты силен, но не знал, до какой степени! Поистине великолепная логика, достойная настоящего правителя. Все, что ты сказал — правда, но каким образом ты связываешь это

преступление с нынешними убийствами?

Ни тени раскаянья в его лице, подумал мандарин Тан. Он и не надеялся пробудить его, но эта бесчувственность заставила его похолодеть до мозга костей.

— Преступления, совершенные тобой якобы во имя мировой гармонии, можно истолковать иначе в свете этого чудовищного поступка. Если правда, что ты призвал классификацию на помощь, чтобы оправдать убийства — ради согласия Вселенной и человека, ради образцовой роли правителя в установлении этой гармонии, то все же твои преступления можно объяснить и другим, более прозаическим мотивом.

— Что же это? — спросил мандарин Кьен, побуждая бывшего друга идти в своем рассуждении до конца.

— Поставим вопрос иначе: кто из жертв был связан с той зловещей охотой? Конечно, госпожа Лим! Почему же она вошла в твой список? Да потому, что она-то и была главной мишенью!

На лице министра засияла радостная улыбка. Школьный учитель, выслушав примерный ответ лучшего ученика, не мог бы иметь более удовлетворенного вида.

— Честное слово, Тан, ты превзошел сам себя!

— Она представляла для тебя смертельную опасность, так как только она могла узнать татуировку, которую отшельник Сэн собирается преподнести принцу Буи. Поняв, что эта кожа содрана с ее друга, она могла обличить тебя перед принцем, взяв в качестве переводчика, к примеру, господина Головастика.

— Но ты сам говорил, что принц Буи пойдет на что угодно, лишь бы получить этот кусок кожи, — упирался мандарин Кьен.

— Только не в этом случае — ведь он сам строго-настрого запретил убивать пленных дикарей. А вы его не только убили, но еще и зверски истязали перед этим. Уверен, что такой правитель, как принц, не будет ни минуты сомневаться в выборе — вожделенный предмет или уважение людей. Он бы покарал тебя тут же, Кьен, ты не мог этого не знать.

Ветер крепчал и налетал на них порывами. Волны становились все сильнее, вырванные с корнем деревья колотились о дамбу. Вымокнув до костей, два мандарина не теряли мужества. Один бросал в лицо доказательства преступлений, а второй как будто бы с радостью получал их.

— А чтобы не поняли, что ты хотел убить именно госпожу Лим, ты измыслил целую серию убийств, в котором она являлась лишь одним из элементов, скрыв таким образом суть своих намерений.

— Ну и какой вывод ты делаешь из всего этого?

— Это все, что я хотел сказать.

— Ты все прекрасно понял, мой друг, но ты не можешь сделать вывод. Действительно, я воспользовался законом больших чисел, чтобы скрыть одно единственное убийство, которое было для меня важным. Но каков итог всех этих деяний, Тан? Подумай!

— Ты манипулируешь мной, как всеми остальными. Как ни в чем не бывало, ты следил за моим расследованием и был в курсе всего происходящего.

— И должен сказать, что ты великолепно его вел. Я спрашивал себя, найдешь ли ты еще одно звено — отверстия. Это зависело от того, запомнил ли ты, что произошло в шалаше… Мне нужно было знать, что ты помнишь, понимаешь? Но представь, что из твоей памяти полностью выпало бы, что у меня была ранена барабанная перепонка — кстати сказать, меня ранил, защищаясь, тот дикарь, — тогда где мы бы теперь были?