Тень Саддама Хусейна

Рамадан Микаел

Я кивнул.

– Я тоже видел кое-что из этого.

– Да, Микаелеф, но ты был лишь случайным свидетелем. Тебе могут не поверить и подумать, что ты преследуешь свои собственные цели. Я же сам принимал участие в этих кошмарах. Я не могу уехать. Если меня заподозрят в сотрудничестве с тобой, я должен буду встретить все это лицом к лицу. Я не могу позволить, чтобы моя семья была наказана за то, что я делал.

Я понял, что, несмотря на свое позорное прошлое, Хашим был очень храбрым человеком.

– Если тебя арестуют, как

ты можешь гарантировать безопасность твоей семье?

Это была дилемма, с которой Хашим сталкивался и прежде.

– Я увяз слишком глубоко. В конечном итоге я подвергну семью большей опасности, если уеду.

– Тогда ты должен взять семью с собой.

– Это легко сказать, Микаелеф. Потребуется время и помощники. У меня нет ни того, ни другого.

– Когда я уеду из Ирака, я смогу организовать отъезд тебе и твоей семье.

Уговорить Хашима было невозможно, но он согласился, чтобы я помог эмигрировать его семье, если он будет арестован.

В квартиру в аль-Масуле мы прибыли, когда начинался рассвет. Луис и Мохамед уже ждали нас на месте. Там были также мужчина и женщина, как я предположил, хозяева квартиры.

Как только Хашим удостоверился, что я в надежных руках, он объявил, что уходит.

– Я поеду прямо к твоему дому, чтобы забрать тебя во дворец, как обычно, - объяснил он.
– Твое исчезновение вряд ли кого обрадует.

За его словами скрывался явный подтекст. Я понял Хашима и поблагодарил его.

– Будь осторожен, - предостерег я его.
– Наступили опасные времена.

– Времена всегда были опасными. Будь осторожен сам, Микаелеф. Со мной все будет в порядке.

– Я сообщу о себе, когда буду в безопасности. Я сумею это сделать.

Когда Хашим ушел, мы вместе с Луисом и Мохамедом начали обсуждать наши дальнейшие шаги. Стук в дверь заставил Луиса вскочить и выхватить пистолет. Женщина пошла открывать дверь.

– Спрячь пистолет, - сказал Мохамед Луису.
– Это тот, кого Микаелеф будет очень рад увидеть.

Тут в комнату вошел Латиф. Я был счастлив встретиться с ним и одновременно удивился тому, как хорошо он выглядит. За исключением мимолетной встречи во время попытки покушения на Удая в прошедшем декабре, мы не виделись целых три года и теперь сердечно обнялись.

– Рад видеть тебя, Микаелеф, - сказал он с широкой улыбкой на лице. Ты, старый упрямец!

Так мы стояли, глупо подшучивая друг над другом. Потом я спросил его, как он оказался здесь.

– Я еду с тобой. По крайней мере, часть пути.

– Это новость для меня. Я думал, ты никогда не покинешь Ирак.

– Сейчас я слишком хорошо известен властям. Я стал помехой для собственных друзей. Каждый, кто помогает мне, подвергает себя огромной опасности. За пределами Ирака тоже много работы.

Мы вернулись к теме нашего бегства из Ирака. Мохамед предположил, что надежней всего было бы пересечь границу в районе Центра объединенного военного командования, крупной

воздушной базы и административного комплекса в Освобожденной зоне в Захо. Самый верный путь в Освобожденную зону лежал через горы севернее аль-Масула.

– У нас есть древняя поговорка: "У курдов нет друзей, кроме гор".

Луис согласился с его планом и предложил добраться до Турции, где нас встретят американцы и переправят на 700 километров к западу на американскую военную базу Инджерлик, расположенную на юго-западе Турции.

На следующее утро мы ехали на север, выбирая горные дороги, а в Освобожденную зону нам пришлось идти пешком. С нами были Мохамед Махмуд и значительный эскорт из двадцати вооруженных курдских повстанцев. Вблизи города нас подобрала колонна армейских машин и оттуда нас отвезли в Захо.

Прибыв в Центр объединенного командования, мы вылезли из машины. Мохамед подошел ко мне и пожал мою руку.

– Удачи тебе, Микаелеф, - искренне сказал он.
– Надеюсь, что твоя жизнь отныне будет спокойнее.

Прежде чем я успел ответить, увидел Луиса, выходящего из ворот Центра. Он знаком показал мне и Латифу, чтобы мы поторопились.

– Спасибо тебе за помощь, Мохамед, - сказал я на прощание. Мы обнялись, и я направился к Луису. Латиф тоже попрощался, и когда мы вошли на территорию Центра, оба оглянулись. У нас промелькнула одна и та же мысль: мы больше никогда не ступим на иракскую землю.

Несмотря на все муки, которые он перенес, Латиф не чувствовал облегчения от того, что покидал Ирак. Он посвятил свою жизнь борьбе за свои идеи, и для таких людей, как он, отъезд был поражением.

– Вернемся ли мы обратно, Микаелеф?
– задумчиво спросил он.

– Это известно только Аллаху, - ответил я.

Итак, мы вошли на территорию комплекса и сели в американский вертолет, на котором не было никаких опознавательных знаков. Оттуда мы пролетели 700 километров до воздушной базы США в Инджерлике на юго-западе Турции, крупнейшей на Ближнем Востоке. И вот Ирак остался далеко позади.

Софи ждала меня.

Мы не виделись шесть лет, и она открыто заплакала на моем плече, когда мы крепко сжали друг друга в объятьях. Сквозь слезы она сделала мне шутливый комплимент по поводу моей бороды и того, что она настоящая, а не приклеенная. Было чудесно увидеть её вновь. Много раз за эти бесконечные шесть лет мне казалось, что я никогда уже не смогу обнять её.

Через несколько минут Луис тактично вмешался, напомнив, что нас с Латифом ждут неотложные дела. В Инджербале нас впервые допросила группа американцев в элегантных костюмах. Мне задавали много вопросов, постоянно возвращаясь к одним и тем же темам. Я пришел в отчаяние, когда было сделано предположение, что я не спасаюсь от Саддама, а, наоборот, являюсь "шпионом" режима. Те, кто допрашивал меня, старались подстроить мне словесную ловушку и задали дюжину вопросов, в которых я не видел ни смысла, ни логики.