Тень стрекозы
Шрифт:
— Мне надо «Скорую», — подал голос парень.
— Ага, разбежался… — кивнула я. — И не мечтай, придурок, что мы тебя ментам сдадим. Сейчас мы убедительно попросим нашего друга Гризли задать тебе несколько вопросов, после чего он тебя и закопает. Так что обойдешься без ментов и «Скорой».
— Кончай болтать, мне правда «Скорая» нужна, — взвился парень.
Ковалев повернулся и въехал ему в ухо.
— Наркоз, — пояснил виновато, когда парень отключился.
— Гениально, — согласилась я. — Скажите-ка, участковый, вы давно взяли за правило носить с собой оружие?
— Как
— Логично, — кивнула я. — А у тебя случайно нет укромного местечка, где мы могли бы побеседовать с товарищем?
— Гараж подойдет? И, кстати, ты не могла бы ехать побыстрее? Выстрелы слышали, сейчас весь район оцепят, нас ожидают неприятности. Особенно меня. А тебе вряд ли позволят и дальше оставаться в городе.
— Где гараж? — спросила я, сочтя его слова разумными и увеличив скорость.
— У кладбища. Верхнего, — добавил он хмуро.
Но прежде чем отправиться в гараж, необходимо было избавиться от Гризли. Покинув опасный район, мы поменялись с Ковалевым местами. Вот тут он и показал, на что способен. Зря Алексей Дмитриевич утверждал, что в шпионских играх ему участвовать не доводилось. У меня сложилось впечатление, что он изрядно поднаторел в них. В общем, у Гризли не было никаких шансов удержать нас в поле зрения. Избежав его опеки, мы направились к кладбищу.
Гараж был кирпичный, добротный. Я загнала «Ауди» внутрь, Ковалев запер ворота на железный засов. Парень скулил не переставая, Алексей Дмитриевич выволок его из машины, мельком оглядел и отошел в сторону. Я стащила с нашего пленника куртку и тоже посмотрела на рану, после чего подошла к Ковалеву.
— Что скажешь? — спросила я, кивнув на парня.
— Рана пустяковая.
— Ты уверен?
— Ему только бок ободрало. Выглядит внушительно из-за того, что он весь в крови.
— А чего он тогда так стонет? — озадачилась я.
— Умереть боится, — недовольно буркнул Ковалев. — Такие, как он, почему-то очень умирать боятся.
— Какие такие? — не унималась я.
— Такие, что бабам ножи в руки загоняют.
Я не была уверена, что именно этот парень загонял Агнессе в руки и ноги ножи, и потому решила его перевязать. А тот, вместо того чтобы сказать мне спасибо, вновь начал требовать «Скорую», грозился умереть и так надоел, что я всерьез подумала: жаль, что Ковалев его не пристрелил. Но черные мысли занимали меня недолго, я убрала аптечку и сказала парню:
— Значит, так. Машину вы мне изувечили, за одно это башку оторвать тебе не жалко. С ментами связываться совершенно не хочется, задолбают вопросами, что и как, а они непременно возникнут на горизонте, если «Скорую» вызвать. Так что забудь о ней сразу и навсегда. Если ты скончаешься, мы будем этому только рады. Полежишь немножко в смотровой яме, и когда все стихнет, мы тебя где-нибудь закопаем. Дружки твои на нас в милицию жаловаться не пойдут. Так что мы тебя сейчас свяжем, рот заткнем, чтоб не орал, и уйдем по своим делам, а ты здесь умирай на здоровье.
— Так я тебе и поверил, —
— Вот уж что совершенно не имеет значения! — пожала я плечами.
— А перевязывала тогда зачем?
— Затем, чтоб ты здесь все не изгадил.
— У тебя есть альтернатива, — подойдя к пленнику, заявил Ковалев и пнул его ногой в простреленный бок. Разумеется, парень взвыл, а я недовольно покачала головой, хотя и вынуждена была признать, что это наиболее действенный метод. — Правда, выбор небольшой: сдохнуть здесь или рассказать нам о шалостях Авдотьева.
— Никакого Авдотьева я не знаю, — торопливо заверил пленник, за что тут же снова получил ногой в бок. Он взвыл, а я спросила:
— Тебя звать как?
— Не твое дело, — ответил парень сквозь зубы.
— Не хочешь, не отвечай. Буду звать тебя Таней.
Тут в разговор вмешался Ковалев.
— Почему Таней? — заинтересованно спросил он.
Нашего раненого, кстати, этот вопрос тоже, видимо, взволновал — он затих и смотрел на меня выжидающе.
— Как Зою Космодемьянскую, — пожала я плечами. — Ее мучили, а она все молчала и молчала.
— Так ведь она Зоя… — попытался проявить сообразительность парень.
Я закатила глаза, поражаясь чужому невежеству в вопросах не столь давней истории.
— Короче, Таня! У тебя один шанс остаться в живых: ответить на все наши вопросы. Ответишь, мы, так и быть, отвезем тебя в больницу.
— Никакого Авдотьева я не знаю.
— Да неужели? Мы ж с тобой виделись недавно в его конторе. Я ему письмецо приносила. Неужто ты моей красоты не заметил?
Физиономия парня еще в машине показалась мне знакомой. А теперь, когда я смогла его разглядеть как следует, сомнений не осталось: именно его я видела в комнате для охраны, когда передавала для Авдотьева свое провокационное письмецо.
— Ты еще просто не понял, в такое дерьмо вляпался, — продолжил разговор Алексей Дмитриевич, привалясь к верстаку.
— Надо полагать, Авдотьев вас отправил за нами из-за фотографии, где покойничек свою голову в руках держит? — сказала я. — Чего глаза таращишь? Про кладбище мы знаем. И послал он вас с целью захватить нас и устроить, все на том же кладбище. Так, Таня?
— Юрий, — буркнул парень, которому все-таки надоело быть Таней. — Меня зовут Юрий. Только ничего такого он нам не приказывал. Сказал — тачку разбить, мужику слегка бока намять, а девку напугать как следует. Чтоб завтра же ее в городе не было.
— И как напугать хотели?
Вопрос ему не понравился. Точнее, ему не нравился свой ответ, который он должен дать на мой вопрос, то есть он был уверен, что ответ очень мне не понравится.
— Велел в гроб запихнуть тебя ненадолго. И заколотить, — все-таки сообщил он, будучи, как видно, по натуре парнем честным.
— Ну, такой ерундой меня не напугаешь, — покачала я головой. — Я, как Ума Турман, из гроба вылезу на счет «десять». Если не кулаком крышку пробью, то лбом точно.
— Это ты сейчас такая храбрая, — съязвил Юра.