Тень темной королевы

Фейст Рэймонд Элиас

Глава 9. ЗАКАЛКА

Эрик охнул.

Скользя и оступаясь, он волок вверх по склону мешок со щебнем. Шестеро заключенных уже насыпали целый курган щебенки, но конца этой работе не было видно.

Дойдя до вершины, Эрик тяжело перевел дыхание, сбросил мешок с плеча и отер пот, струящийся по лицу. Нагнувшись, он перевернул мешок, и снизу раздался взрыв ругани: щебень посыпался на тех, кто шел за ним, заставляя их уворачиваться.

На вершине заключенным позволялось немного передохнуть, и Эрик оглядел окрестности. Насыпь возвышалась в центре военного лагеря. Эрик никогда раньше их не видел, но догадывался,

что этот лагерь отличается от других. Лагерь был обнесен деревянными стенами, на которых стояли часовые; с внешней стороны стен по всему периметру было вырублено сотни три ярдов леса, чтобы никто не мог приблизиться к лагерю незамеченным. Посередине лагеря стояли три больших бревенчатых барака, а вдоль северной стены — десять больших палаток, каждая на шесть человек. До Эрика донеслись знакомые звуки, и он взглянул в направлении южной стены, где находились арсенал, шорная мастерская и кухня.

— Фон Даркмур! — окрикнул его стражник, и Эрик понял, что замечтался. Окрик был первым предупреждением; в качестве второго использовалась стрела для битья птиц — с круглым свинцовым наконечником, обтянутым кожей. Попав в руку, такая стрела запросто могла сломать кость. Но обычно она просто сбивала человека с насыпи, и он, обдирая кожу, скатывался вниз, где на него выливал ушат брани сержант де Лонгвиль.

Сейчас де Лонгвиль стоял неподалеку, негромко беседуя о чем-то с капралом по фамилии Фостер. Они то и дело тыкали пальцами в заключенных, тащивших по склону камни.

— Осталось еще две или три ходки, — сказал Ру, проходя мимо Эрика.

В Даркмуре Ру никогда не слыл хорошим работником, но, находясь в лагере неделю, он каким-то образом умудрялся не отставать от остальных. Эрик понимал, что немалую роль в этом играет пища: такой сытной и обильной еды никто из шестерых заключенных никогда в жизни не видел. И если их поднимали с зарей, то и спать они ложились достаточно рано, чтобы успеть хорошо отдохнуть.

Эрик чувствовал, что прежняя сила вернулась к нему — и даже, пожалуй, за последнюю неделю он окреп еще больше. Они с Бигто, как самые сильные, старались брать на себя основную тяжесть работы, но стражники и де Лонгвиль бдительно следили, чтобы каждый заключенный втащил наверх свою долю камней.

Возвращаясь туда, куда щебень вываливали из телег, Эрик увидел, что Робер де Лонгвиль машет рукой, подзывая к себе заключенных. Когда все шестеро выстроились перед ним неровной шеренгой, сержант с дружеской улыбкой на лице поинтересовался:

— Устали?

Заключенные забормотали, что да, они устали, и де Лонгвиль понимающе покивал.

— Готов спорить, — сказал он, — что вы ни разу в жизни так не уставали.

Ответом ему опять было согласное бормотание. Де Лонгвиль покачался с каблуков на носки и вдруг заорал:

— А что вы будете делать, если враг нападет на вас, усталых?

Кто-то внезапно навалился на Эрика сзади, и он упал, а, перекатившись на спину, увидел над собой какого-то человека в черном. Остальные заключенные тоже валялись на земле — кроме Шо Пи, который ловко отпрыгнул в сторону, и вместо него в грязь упал человек, одетый в черное.

— Ого! Как это тебе удалось? — сказал де Лонгвиль.

— Просто я ни на миг не допускаю, что мне ничто не угрожает, сержант, — ответил Шо Пи.

Де Лонгвиль кивнул, вскинув бровь, и с ноткой уважения в голосе сказал:

— Вот такой подход мне по душе. — Он не спеша подошел к Шо Пи. — Вы мудро поступите, — сказал он, обращаясь

к остальным, — если будете брать с него пример. — И тут же, без всякого предупреждения, резко ударил Шо Пи по колену.

Но изаланец искусно уклонился и, внезапно взорвавшись серией быстрых движений, покрыл грудь и лицо де Лонгвиля градом ударов; потом он присел и, крутанувшись на месте, подсек ему ноги.

Де Лонгвиль упал; заключенные, уже успевшие подняться, захохотали, но их смех оборвался, когда подбежали стражники с арбалетами и оттеснили Шо Пи от сержанта.

Де Лонгвиль сел, потряс головой, потом вскочил на ноги.

— Вы думаете, это было смешно?

Заключенные молчали.

— Я спросил — вы думаете, что это было смешно?

— Нет, сержант! — дружно прокричали заключенные.

Де Лонгвиль внимательно осмотрел каждого и тихо сказал:

— Сейчас я покажу вам кое-что действительно смешное. — И неожиданно рявкнул:

— Эту кучу камней вы сыпали не туда! — Эрик едва подавил стон, понимая, что за этим последует. — Вы разберете ее и перенесете сюда! — Де Лонгвиль указал на новое место. — А если я потом передумаю, вы перетащите их опять. Ясно?

— Да, сэр! — не задумываясь крикнул Эрик.

— За работу!

Не оглядываясь на остальных, Эрик закинул на плечо мешок и побрел к куче. Но едва он наклонился, чтобы поднять первый камень, его остановил голос де Лонгвиля:

— Сверху вниз, фон Даркмур! Вы должны разобрать ее сверху!

Эрик вздрогнул, но промолчал и начал подниматься по щебню. У него за спиной Билли Гудвин пробормотал:

— Дорого бы я дал, чтобы хоть раз хорошенько врезать этому ублюдку.

Бигго, который шел чуть ниже, на это заметил:

— Ты у нас такой везунчик, что наверняка угодишь ему прямо в сердце и сломаешь ногу, потому что оно у него каменное.

Эрик не смог удержаться от смеха и внезапно осознал, что после смерти Стефана смеется первый раз. В этот момент он поскользнулся и, поднимаясь, проклял тот день, когда неделю назад впервые попал в этот лагерь.

В пяти милях к востоку от Крондора повозка, в которой везли заключенных, свернула с широкого тракта между Крондором и Даркмуром и покатила к югу — но не к Долине Грез и кешийской границе. Заброшенный проселок уперся в маленькое озерцо, на берегу которого, как подумал Эрик, раньше была крестьянская деревенька. Теперь эти места, очевидно, принадлежали короне, поскольку по дороге они миновали несколько застав; повозку трижды останавливали, и Робер де Лонгвиль предъявлял документы. Учитывая, что конвой был в мундирах личной гвардии принца, такая бдительность показалась Эрику странной.

Удивление его возросло еще больше, когда он увидел солдат, охранявших лагерь. Все как один — побывавшие во многих боях, покрытые шрамами ветераны. И у всех была разная форма: на одних — черные с золотым орлом мундиры Бас-Тайры, на других — коричневые с золотой чайкой, герцогства Крайдского.

Сержант, начальник караула, знал де Лонгвиля в лицо, несколько раз назвал его по имени, но тем не менее внимательно проверил его документы Когда повозка вкатилась в ворота, Эрик увидал двенадцать мужчин в черных рубашках и таких же штанах — они стреляли из луков по деревянным мишеням, а когда ворота закрылись, он заметил еще шестерых, которые упражнялись в верховой езде. Рассмотреть их получше Эрику не удалось: ему и остальным приказали вылезать из повозки и строиться у главного барака. Там их расковали, и де Лонгвиль ушел в барак.