Тень угасшего пламени

Липский Павел Михайлович

Снова раздался глухой стон, но это был уже не ржавый рог. Это стонала сама земля, извергая своих мертвецов. Воздух сгустился и наполнился тенями, принявшимися рвать и кромсать все, что попадалось в их бесплотные руки. Мертвецы грузно поднимались из забытых могил, разбивая полы зданий и выкапываясь из земли улиц. Уже нельзя было разобрать, кто с кем сражается, живые гибли, поднимались и снова шли в бой. Солдаты пытались спастись из разверзшейся преисподней, но цепкие руки мертвецов хватали их за ноги, а бесплотные тени разрывали их на части.

Гартумнакс спрыгнул с верхушки здания, очутившись прямо в гуще боя, где

уже почти не осталось живых, и мертвые сражались с мертвыми. Лич не принимал участия в схватке, он лишь появлялся то тут, то там, поглощая отходящую жизненную эссенцию, и становясь все сильнее. Каждая новая смерть разжигала призрачное пламя вокруг него все ярче, а на костях все больше появлялось мышц.

Ворон был сбит с ног и отброшен куда-то в сторону от своего рыцаря и отряда. Он поднялся с земли и попытался оглядеться, но вокруг стояла такая мгла, что ничего нельзя было разобрать. Только слышались крики, вопли со всех сторон и звон оружия. А окружающая тьма мельтешила каким-то движением. Шаман понял, битва за замок превратилась в побоище - ужасное и бессмысленное.

Ворон отмахивался от ударов, отрубал тянущиеся к нему руки, сносил головы неосторожных мертвяков. Впервые ему было страшно. Это был не тот глупый ужас, сковывающий по рукам и ногам, но страх, подстегивающий вперед, дающий новые силы. Смерти, как таковой, он не боялся, но погибнуть вот так, ничего не выяснив, оказавшись в гуще чужой войны, было бы просто непростительно. Тьма была совершенно непроглядная, и все его способности сейчас не могли помочь ему увидеть что-либо сквозь нее, потому что здесь тьма была осквернена дыханием смерти, и Ворон не имел над ней никакой власти.

Пробираясь вперед, шаман совершенно не представлял, в каком направлении двигается, пока впереди не замаячило бледное пятно. Ворон ускорил шаг, все еще отбиваясь от рьяных мертвецов, и думая, что там, вероятно, находится выход. Однако он жестоко ошибся. Приблизившись к светящемуся объекту, шаман понял, что очень зря это сделал, но отступить уже не успел.

Лич заметил его и, одним гигантским прыжком оказавшись рядом, уставил на шамана свой изумрудный холодный взгляд.

– Ты?!
– прогремел он, и в его голосе слышалась яростная ненависть.
– Да как ты посмел показаться мне на глаза?!

Лич с чудовищной силой размахнулся мечом, и верный полуторник Ворона треснул, рассыпаясь прахом под этим ударом. Скелет провернул клинок в воздухе и обрушил еще один удар на Ворона. Тот, инстинктивно пытаясь как-то заслониться, поднял правую руку, и та, отрубленная почти по локоть, упала на землю. Шаман вскрикнул от резкой боли и рухнул на колени, а Гартумнакс с торжествующим смехом занес над ним свой пылающий клинок.

– Я принесу Ему твою душу!
– торжествующе завопил он, и опустил на склоненную фигуру свой меч.

Но вместо податливой плоти, тот встретил внезапно возникший плотный черный кокон, образовавшийся вокруг шамана. Лич зарычал и обрушил на непредвиденную преграду череду яростных ударов, ни один из которых не достиг цели.

– А-аргх!
– в бессильной ярости Гартумнакс опустил свой клинок.
– Мы еще встретимся, проклятый!

Жуткая фигура поднялась в воздух, закружилась в вихре из тьмы и зеленого сияния, а потом внезапно все ужасы вокруг исчезли. Снова светило осеннее солнце, дул прохладный ветерок, и лишь груды выбеленных

скелетов вокруг напоминали о произошедшем здесь.

Ворон осел на землю, тщетно пытаясь уцепиться за что-то, чтобы удержать равновесие. Дымящийся обрубок руки нестерпимо болел, а по телу распространялась тошнотворная слабость. Последним усилием он снова попытался встать, но тут же упал и, ударившись головой о камень, потерял сознание.

Глава девятнадцатая

Ричард перевернулся на другой бок, но это лишь принесло новые неудобства. Заворчав во сне, он попытался снова изменить положение своего тела, но ничего путного не добился. Досадливо поморщившись, Ричард попытался приподняться на локтях и ударился головой обо что-то твердое. Мужчина выругался, потирая ушибленное место, и удивленно огляделся. Сначала он решительно ничего не понял, но вскоре услужливая память восстановила прошедшие события, а заодно и чувство непередаваемого ужаса. Ричард снова ощутил это липкое, выворачивающее наизнанку чувство, заставившее его бежать, не жалея сил, не важно куда, просто бежать до тех пор, пока ноги сами не подкосились.

Ричард выполз из-под корней старого дерева, куда он, уже не помня себя от усталости, забился и сразу уснул. Какой-то предмет вызывал ощущение неудобства за пазухой. Музыкант нащупал небольшой прямоугольный сверток. Значит, шкатулку он как-то умудрился прихватить с собой. Мимолетно он удивился этому факту, но главные его раздумья сейчас вертелись вокруг сложившейся ситуации. Насколько он мог судить, сейчас была середина ночи, а вокруг него плотным строем возвышались деревья. Видимо, он забрался куда-то глубоко в джунгли, поддавшись непередаваемому животному ужасу. Ричарду стало немного стыдно. Действительно, глупо было так бежать... понятно от чего, но куда? Что он будет делать теперь один в незнакомой чащобе? Вопрос был серьезный, и он задумчиво потер лоб, пытаясь найти решение.

Сначала мужчина попытался оглядеться, но было довольно темно, и Ричард разобрал лишь силуэты окружавших его лесных гигантов. Нет, куда-то идти сейчас он определенно не хотел. Еще чего доброго не заметит какую-нибудь яму, или овраг, и придется умирать долгой и мучительной смертью от голода, лежа с переломанными конечностями на его злополучном дне. Кстати о голоде. Неплохо было бы чего-нибудь поесть. Да только, кроме этой проклятой шкатулки, которую он зачем-то снял с тела мертвого капитана, с собой у Ричарда ничего не было. Живот просительно заурчал, но, ввиду невыполнимости своих требований, обиженно замолк. Мужчина снова залез в небольшую уютную ямку под корнями дерева и задумчиво вытащил из-за пазухи сверток.

Он был до странности тяжел для своего размера. Ричардом овладел приступ любопытства, и он, вытащив содержимое мешочка, поставил его на землю перед собой. Это была черная шкатулка, сделанная из какого-то твердого и гладкого материала, напоминающего мрамор, без каких-либо украшений и замков. Мужчина попытался приподнять крышку, но ничего не вышло. Он взял шкатулку обеими руками, и снова попытался открыть ее, результат оказался тот же. Пошарив взглядом по округе, Ричард подхватил с земли увесистый камень, который недавно больно вдавился ему в бок, и со всего размаху ударил по предполагаемому стыку крышки шкатулки с ее основанием. На черном материале не осталось даже царапины, а рука неприятно заныла.