Тень уходит последней

Цуприков Иван

– Естественно, - ожидая, пока не выйдет из ванной комнаты хозяйка дома, Николай держал руки на поясе брюк.

– Снима-ай, думаешь, я его не рассмотрела? Глупыш!
– улыбнулась Вертилова.
– Мойся!
– и, нагнувшись, стянула вниз с него брюки и, чмокнув в выпуклость на трусах, вышла из ванной.

...Свет от ночника тускло освещал часть светло-серой, больших размеров керамической плитки, закрывшей свободную от шкафов стену кухни. Приставленный к ней узкий темно-каштановый стол на несколько персон с темно-синими чашками,

из которых поднимался белесый пар, привлек внимание Николая. Осмотревшись, он почему-то поежился:

– Вера, такое впечатление, что вы из другого мира.

– "Вы"?

– Ты и отец, - поправился Синцов.

– А-а-а. Нет, не хочу на эту тему сейчас говорить.

– Наверное, твой любимый писатель Спилберг?

– А чего шепчешь, Коля?
– прильнула к его уху Вера.
– Вообще-то нет. Мои любимые писатели - это Куприн, Гоголь, Пушкин и ты, - и сильно прижалась своими губами к его щеке.
– Ты тоже любишь в своих детективах мистику.

– Мистику?

– Ну, да. А что, это не так?
– Вертилова перегнулась через плечо Николая и заглянула ему в глаза.

– Ты когда-нибудь воровала?

– Нет. Хотя, бывало, когда отец давал мне деньги купить что-то в магазине, я потихонечку откладывала некоторые монеты себе и покупала помаду, пудру. Но папа об этом не знал.

– А ты убивала людей?

– Ну, выдумаешь такое!
– поморщилась Вертилова.

– Предавала?

Вера, сев рядом с Синцовым, подвинула поближе к себе чашку с чаем, и, наклонившись к ней, сделала несколько маленьких глотков.

– Да, а как без этого.

– И не боялась, что об этом узнают.

– Боялась, - в произношении этого слова Николай не услышал никакой ее чувственной нотки. Она произнесла эту фразу как обычное слово, не несущее в себе никакой важной информации, а сказала просто, как привычные слова - хлеб, вилка или какой-то другой обычный предмет, которым мы постоянно пользуемся.
– А к чему ты такие вопросы задаешь?

– Я - предатель.

– А-а-а, - усмехнулась Вера и посмотрела в глаза Синцова.
– Но мне этого от тебя не нужно. Я даже не знаю, захочу ли еще раз с тобой повторить все то, что только что у нас с тобой было.

– Спасибо, - вздохнул Николай.
– Тогда я пошел.

– Да, уже полдевятого вечера, пора, - потянулась Вертилова.
– Я люблю сильных мужчин, которые меня раздирают на части.

– Все равно, спасибо, - почему-то сказал Синцов, выходя из кухни.

– А зачем тебе был нужен мой папа?
– остановила Николая вопросом Вера.

– Я хотел написать о нем хорошую статью.

– Правда?
– Вера подошла к Синцову и, с силой ухватив его за плечо, и, развернув к себе, прошептала.
– Это ему сейчас очень нужно, Коленька! Не торопись, сейчас оденусь и отвезу тебя домой, подожди, - и подтолкнула его в спину, назад в кухню.
– Ты, уж, извини меня. Погоди, погоди, я сейчас, - и, открыв тумбочку, достала из нее бутылку из-под шампанского. Подала ее ему и попросила, - открой пробку, только смотри, чтобы сургуч в вино не просыпался.

Николай лезвием ножа подцепил пробку и вытащил ее из горлышка

бутылки. Налил в подставленные перед ним фужеры и наполнил их.

– Ну, кавалер, жду тоста от вас, - Вера не сводила глаз с Николая.
– Синцов, ну?

– За вас, мадам, - выдавил на лице улыбку Николай, и, чокнувшись, несколькими глотками выпил налитое в него темно-бордовое, очень сладкое вино.

В голове тут же стало как-то свободно, словно что-то тяжелое, мешающее мыслям, сдвинулось с височной части мозга куда-то в сторону и пропало.

– А теперь за твою дочку, - наполнила фужер Николая Вертилова.
– Ну, за мой тост, выпиваем.

Николай снова выпил вина и только сейчас, оставив его немножко на языке, еще раз распробовал его. Сладкое, приятное на вкус и тягучее. Изумительный напиток.

– А почему бутылка в сургуче?
– заплетающимся языком спросил у Веры Николай.

– А потому, что оно не простое, а сливово-малиновое.

– Вот как?
– Николай попытался встать из-за стола, но тут же еле удержался на ногах.

Посмотрел со стыдом на Вертилову, уперся руками в стол и встал, шире расставив ноги.

"Во-от, теперь все нормально!" - подумал Николай.

– Пойдем, пойдем, - поддерживая его под локоть, Вертилова втолкнула Синцова в зал. Сделав шаг в темную комнату, Синцов невольно вздрогнул: тут же в дальних углах гостиной вспыхнули ночники, слабо освещая малую часть помещения. Николай сел за стол, стоявший в центре гостиной, и, посмотрев на закрепленные на стенах головы медведя, потом лося, кабана, невольно сжался всем телом. Мурашки пошли по спине, и холодный воздух обдал все его тело. Тот испуг, который он испытал здесь несколько месяцев назад, вернулся к нему снова...

– 2 -

Синцов несколько раз порывался позвонить Дятлову, но что-то в этот момент начинало ему мешать. Вспомнилось, что такое уже происходило с ним и совсем недавно. Да, да, когда...

Ребенок выскочил на дорогу, и если бы Николай своевременно не ухватил его за руку и не утащил малыша назад, на тротуар, то автобус бы его раздавил. Мать этого малыша с открытым ртом, замершая, как изваяние, казалось, не отойдет от испуга. Но пощечина, полученная ею от пожилой женщины, привела молодуху в себя, и та, так и держа сотовый телефон возле уха, ничего не сказав, ухватила мальца на руки, прорвавшись через собравшихся вокруг нее зевак, скрылась в толпе идущих по улице людей.

– вы - молодец!
– говорила ему та пожилая женщина.

– Спасибо, мне некогда, - ответил ей Николай, - опаздываю на работу, - и побежал к остановке.

В автобусе снова попытался позвонить Дятлову, но в этот момент "Газель" резко затормозила, и он стукнулся лбом о ручку сиденья.

Перед редакцией его остановил редактор, обменялись приветствиями. В кабинете беспрестанно звонил телефон, к счастью, это был нужный ему Дятлов.

– Наконец-то!
– вместо того, чтобы ответить на приветствие следователя, сказал Синцов.
– Викторович, я - слабый игрок, мою кандидатуру по работе с Вертиловым отставь.