Тень Уробороса (Лицедеи)
Шрифт:
Принесенная существом еда пахла вкусно. Так вкусно, что у голодного после тренировочного боя Элинора свело внутренности, а рот наполнился слюной. Еда была столь непохожей на ту, которую принимали в монастыре для поддержания жизнедеятельности…
Зил не знал, что из соображений осторожности, дабы не искусить с первых же мгновений непритязательного мальчишку, Антарес распорядился покормить его «чем-нибудь совсем простеньким и незамысловатым»…
Когда юноша глотнул оранжевую жидкость из прозрачного сосуда
Зил задумчиво смотрел на тарелку. Было сильное желание облизать ее дочиста, однако он чувствовал, что за ним наблюдают. Истоков своих подозрений он определить не мог. Сенсорную чувствительность фаустянам прививали с малолетства. То же, что касалось техники, сопровождалось у молодого человека еще и неким особым ощущением в глазных яблоках — будто что-то тянуло, доставляя слабую боль. В кабинке с душем этого не было, там не подглядывали.
— Иди, — сказал Антарес биокиборгу-медику, отворачиваясь от голографической проекции, когда понял, что представления не будет: юный прохвост почувствовал слежку.
Элинор увидел на пороге еще одно существо. Так вот что отличает их от людей! Они почти не обладают коконом жизненной силы. Кокон окружал фаустян, кокон чувствовался вокруг Антареса. А вот существа-слуги казались пустыми и голыми. Появись они в монастыре, Элинор, скорее всего, прошел бы мимо них, не заметив. Но все же они двигались и разговаривали, как настоящие люди.
— По распоряжению господина Антареса я должен сделать вам несколько прививок, господин! — проквакало существо, раскладывая на тумбочке блестящие предметы.
— Зачем? — тут же спросил монах к вящему неудовольствию дипломата-наблюдателя.
— Вы будете вращаться в человеческой среде, — терпеливо пояснил биокиборг, поднимая широкий рукав халата и протирая внутренний сгиб локтя юноши каким-то белоснежным и мягким комком. В ноздри ударил резкий специфический запах. — Там, где вы находились прежде, были свои микроорганизмы, и ваш иммунитет успел к ним привыкнуть. Но теперь на вас обрушится очень много бактерий и инфекций, о которых ваш организм не имеет ни малейшего понятия. Если я не сделаю вам эти инъекции, вы сможете заболеть…
— Что значит — заболеть?
— Начать бороться с вирусами и инфекцией в ослабленном режиме организма. Это нецелесообразно и этого можно избежать.
— А что, если организм не сумеет победить в ослабленном режиме? — тут же спросил Зил, наблюдая, как инъектор прижимается к вене, едва различимой под светлой кожей, и чувствуя едва заметный укол.
— Тогда он погибнет.
Монах вскинул на медика испуганно-изумленный взгляд. Тут же на память пришли события одного сна…
— Его проткнет Желтый Всадник?
— Я несколько не понял вашего вопроса, господин. Если вас это не затруднит,
Зил догадался, что существо никогда не слышало о Желтом Всаднике, и умолк.
На другой день полета Зил ощутил недомогание. Ему все время хотелось лечь, однако он помнил, что в монастыре сейчас время бодрствования. Так бы он и боролся с собой, если бы к нему не пришел Антарес.
— Если тебе плохо, ляг. Это из-за прививки. Ты переболеешь в легкой форме — и все…
Монаху стало жутко. Однажды, когда Элинор был совсем маленьким, он от кого-то услышал, что в соседнем монастыре заболел послушник. С тех пор того заболевшего мальчика больше никто не видел. Или его забрал Желтый Всадник, или его отдали Желтому Всаднику, чтобы не заболели остальные…
— А потом? — спросил Зил, послушно ложась.
Тело болезненно дрожало, мышцы сжимались и ныли. Следом вошел медик и приложил ко лбу Зила темную пластинку. Через несколько секунд, взглянув на нее, «синт» сообщил Антаресу:
— Тридцать семь и восемь по Цельсию. С тенденцией к повышению.
— И что скажешь?
— Плохая реакция. Вялая. По прилете необходимо закрепить…
Зил дождался их ухода, закрыл в глаза и погрузился в себя. Нельзя позволить, чтобы Всадник победил…
Когда он проснулся, простыни и подушка были влажными и холодными. Одеяло, которым он укрывался, пропиталось кровью. О, господи всемогущий! Опять!..
Элинор оглядел рубец на груди. Рана уже почти затянулась. Но надо что-то сделать с испачканным бельем.
Фаустянин вскочил, сгреб простыни в охапку и ринулся в душевую. Если этот господин увидит следы, он подумает, что Элинор не справился с этой болезнью, и, чего доброго, избавится от него. Юноша совсем забыл, что видим для Антареса, как на ладони.
Едва он включил воду, в душ вбежал «синт» с большой коробкой красного цвета. Отобрав у Элинора намоченное белье, он унесся прочь, чтобы вернуться через минуту и перестелить кровать.
Монах растерянно стоял посреди каюты и не знал, что ему делать. Вскоре снова появился Антарес. Зил забился в угол, прижался к стенке, сполз и скорчился на полу, охватив руками ослабевшие колени.
— Как чувствуешь себя?
Фаустянин не ответил, молясь об одном: чтобы его не уничтожили сейчас за то, что он заболел.
— Я вижу, неплохо. Медбрат сказал, что ты чудесным способом самоисцелился. Ты действительно умеешь это делать?
Зил пожал плечами. Он действительно не знал, умеет ли самоисцеляться, потому что прежде ему этого не требовалось.
— Расскажи мне о том, почему у тебя появляется эта штука… Рана…
— Мне снится какой-то сон… Меня убивают… Если мне это снится, я просыпаюсь раненный, и вокруг всегда много крови…