Тень Уробороса. Аутодафе
Шрифт:
— О, черт! — Алан недоуменно взглянул на ствол плазменника, однако спохватился и снова взял Леану на прицел: девка могла прикидываться.
Однако дымящаяся в полу под мулаткой круглая дырка от входа луча и ее расположение доказывали, что бедро Леаны было прожжено насквозь и что девушка не симулировала. Палладас невольно поморщился, представив на мгновение ту боль, что она испытывала сейчас.
— Лежи. Ты сама нарвалась!
Он побежал в свой кабинет, перебрал несколько флаконов на полке с анестетиками, наполнил инъектор наиболее быстро действующим препаратом и, вернувшись, впрыснул раненой ассистентке наркоз.
—
Часы неумолимо звали его на помощь Дику и Полине, но бросить раненную ассистентку биохимик тоже не мог. Хоть Леана и дура, но умри она от болевого шока, когда проснется, он себе этого не простит. Даже если курок во время борьбы спущен был не им. А если им, то умрет и он — распылится к чертовой бабушке на миллиарды молекул, и все.
Кое-как, в меру своих умений и познаний в области медицины обработав ожоги на ноге спящей, Палладас забинтовал ее, словно египетскую мумию: сначала — раны, потом — всю ее. На всякий случай, чтобы не сбежала, если очухается и найдет в себе силы. Словом, большую часть бинтов он использовал как веревку.
Алана лихорадило. Он чувствовал, что теряет из-за нее драгоценное время. Живы ли там ребята?
Биохимик снова вызвал Ламбера Перье:
— Ламбер… Тут… тут произошла накладка. Вот, — он перевел камеру на связанную ассистентку.
— Во имя всего… кто это?! — изумился Ламбер, которому тоже пришло сравнение с мумией.
— Э-э-э…то моя лаборантка. Она, видите ли, ранена. Случайно. Вы могли бы ею заняться, пока я…
— Да. Я сейчас подъеду.
— Что нового у ребят? Они еще в Эйнзроге?
— Да. Центральный корпус Управления, скорее всего, в КРО. Точнее сказать не могу. Поспешите, господин Палладас!
— Я не буду запирать квартиру.
— Хорошо.
Алан не помнил, как спустился во двор, как запрыгнул в машину, как связался с полковником СО по экстренному каналу, как назначил встречу.
Он обнаружил себя сидящим в кабинете Иллиоклео, когда с момента их разговора минуло около сорока минут…
Клеомед, город Эйнзрог, кабинет полковника местного СО, конец июля 1002 года
Полковник был чуть моложе самого Палладаса, с благородной проседью и аристократичной посадкой головы. Поговаривали, будто он в свое время проштрафился перед старухой Лорой Лаунгвальд, и она отправила его в ссылку на эту загаженную планетку. Но, как и подобает гордецу и интеллигенту, Иллиоклео с достоинством принял свою судьбу, а когда Лаунгвальд сместили, не пожелал возвращаться в общество трусов, подхалимов и карьеристов, которые в свое время попустительствовали действиям предательницы Содружества. Впрочем, его отказ был связан еще и с тем, что в эйнзроговском ВПРУ он познакомился с дамой из своего отдела, лейтенантом, и они благополучно поженились; кроме того, здесь он обрел друзей, здесь его ценили. Словом, на Клеомеде нравы были проще, интриг среди управленцев (по крайней мере, до последнего времени) — меньше, а отношения — искреннее.
— Что случилось, господин Палладас? — тревожно спросил полковник: на Алана достаточно было только взглянуть, чтобы вообразить катастрофу вселенских
— Прежде чем объясняться, полковник, я мог бы получить некоторые гаранты вашего ко мне доверия? — переведя дух, уточнил Алан.
— Разумеется! Я как куратор обязан давать вам характеристики перед вышестоящим начальством, и до сих пор, признаюсь, вы заслуживали наивысшей оценки ваших качеств, — несколько витиевато, но ни разу не запнувшись, проговорил управленец.
— Должен сказать, в местном ВПРУ случилось предательство.
Иллиоклео нахмурился. Помолчав, он выдал:
— Это очень ответственное заявление, господин Палладас. Имеются ли у вас доказательства?
— О, да. Видите ли, я направлен работать в нашем с вами проекте проверенными людьми московского… земного ВПРУ. То есть теми, то заинтересован не в шкурной стороне дела, а во благе всего Галактического Содружества, как бы громко это ни звучало…
Алан пристально и оценивающе поглядел в лицо собеседника. Глаза полковника потеплели. Палладас похвалил себя за дипломатичность, ведь ему удалось зацепить главную струнку души патриота-Иллиоклео. Для того фраза о благе Содружества действительно никогда не звучала пафосно: он именно так и жил и бесконечно уважал людей, которые исповедовали его кредо.
— Продолжайте. Вы не хотите чего-нибудь выпить, господин Палладас? Я заметил, что вы очень взволнованы…
— Нет, спасибо. Я продолжу, — Алан безнадежно махнул рукой, мол, выпивкой делу не помочь. — Вы не хуже меня осведомлены о том, как обстоит атомиевая проблема на Клеомеде и сколько вертится вокруг дельцов и игроков-политиков, желающих нагреть руки на получении нового топлива…
Иллиоклео кивнул.
— В частности, в одной из интриг замешана с одной стороны — небезызвестная Эмма Даун-Лаугнвальд, — (Палладас нарочно назвал ее двойной фамилией, рассчитывая хотя бы на подсознательном уровне воздействовать на благородного полковника, некогда пострадавшего из-за незаслуженной опалы Эмминой сестры; но по крайней мере внешне управленец остался невозмутим, он словно даже пропустил это имя мимо ушей.) — а вот с другой — властьпридержащие Клеомеда, в том числе — силовые структуры. То есть инфекция проникла и в Управление. И давно.
— Я тоже буду откровенен. Никогда не отличался самодурством и прекрасно понимаю, что далеко не все мои коллеги, в том числе подчиненные, улыбаясь мне, испытывают симпатию. Отдаю себе отчет, что среди них могут иметься предатели. Но у меня нет доказательств. Я даже лично для себя не могу показать на кого-то и внутренне произнести: «Вот это изменник, видишь, Пауль Иллиоклео? Вот это изменник, хотя у тебя нет вещественных улик, чтобы обвинить его!» Не могу, господин Палладас. У меня под носом ведутся какие-то тайные игры, я чувствую это интуитивно, но мои коллеги, как вы сами понимаете, люди весьма неглупые и очень осторожные. Вы готовы назвать имена и представить доказательства? Если нет — давайте на этом и закончим. Готовы?