Тень в зеркале
Шрифт:
9
Блуждания по болотам
Карана проснулась, в первый раз за много дней не страдая от холода. Она потянулась и подумала, что хорошо бы позавтракать. Но у нее в маленьком мешке лежали только размокший хлеб и грязный заплесневелый сыр. Хлеб превратился в кашу, и есть его было невозможно. Она отрезала кусочек сыра, соскребла с него ножом грязь и стала с сомнением его рассматривать. У сыра был крайне неприятный, резкий запах. Казалось, его сделали из протертых муравьев, а потом неделю выдерживали в нестираной портянке. Еще на пути в Фиц Горго она ела его с трудом, но в Ористе им не удалось достать другой еды.
Карана положила сыр в рот и начала осторожно жевать.
В прорезях костяной полумаски сверкали черные зрачки. Ослепительное солнце, отражаясь в воде, нестерпимо резало глаза Идлису, несмотря на наглазники. Все истерзанное тело ныло, но эту боль перенести гораздо легче, чем жгучий стыд. Он опустил широкое лезвие копья в воду, уперся им о дно, и полотняная лодка, почти бесшумно раздвинув носом тростник, скользнула в соседнюю протоку. Да, эта девчонка хитра! Но он еще хитрее! Для него не оставались незамеченными даже самые неприметные следы: отпечаток пальцев на прибрежной грязи, слегка примятый тростник. Скоро она ему за все заплатит!
Карана аккуратно сложила остатки еды в мешок. Несмотря на пережитые страхи и мысли о грядущих трудностях, у нее было хорошее настроение. Вчера она с честью выдержала серьезнейшее испытание. Как прекрасно жить, зная, что сумел провести такого опасного противника! Карана нежилась на солнышке, не думая о предстоявших ей голодных днях, пути по трясинам и топям.
Потом она посмотрела на свою одежду и криво усмехнулась. Ее штаны были в засохшей грязи, осыпавшейся при малейшем движении. Ноги тоже были облеплены серой грязью. Грязь была под ногтями, в слипшихся волосах, забилась даже в нос. От Караны воняло серой болотных испарений и тухлыми испражнениями. При мысли о том, что она не меняла одежду уже неделю, ее чуть не стошнило.
Мельком взглянув на себя в Зеркало, Карана быстро засунула похищенную драгоценность обратно во внутренний карман и застегнула его. Она еще не была готова к принятию решения о дальнейшей судьбе Зеркала. Что-то мурлыча себе под нос, она надела мешок и пустилась в путь.
Но, сделав пару шагов, Карана остановилась как вкопанная, почувствовав на спине мурашки. Хотя она и стояла на ярком солнце, у нее побежал мороз по коже. Двигаясь дальше, Карана старалась понять, отчего ей так страшно. Может быть, она просто что-то ощутила? Ведь никогда нельзя было знать, какую шутку с ней могли сыграть ее способности! А как часто они подводили ее, пока она жила с родственниками матери!..
«Все Ферны или гении, или безумцы!» — сколько раз в детстве она слышала эти слова! Нередко так говорили и о ее матери, Вууле, талантливой музыкантше, бросившей музыку ради позорного брака с аркимом. После смерти мужа Вуула совсем лишилась рассудка. А ее далекий предок Базунес, живший тысячу лет назад! Разве он не был тоже гением и безумцем?! Разве он не сколотил себе огромное состояние, чтобы потом промотать все деньги совершенно невероятным образом, построив Каркарон,
Луч солнца, пробившийся сквозь ветви деревьев, упал на лицо Караны. Девушка пробралась сквозь тростник и вышла на покрытый засохшей грязью узкий берег протоки… Но что это?! Песенка застыла на губах у Караны. Она не смела пошевелиться.
Продолговатая голова медленно поворачивалась на покрытой чешуей шее. Сквозь узкие прорези костяной маски мелькал бесконечный тростник, но вот наконец и она — бурое пятно на фоне белесого ствола засохшего дерева. Вельм испытал легкое удивление: неужели эта замызганная коротышка и есть та дерзкая похитительница, за которой он столько гонялся? Да она же на голову ниже его! Она окаменела и дрожала всем телом от страха. Кудрявые огненно-рыжие волосы шевелились у нее на голове от ужаса или легкого ветерка. Отвратительное зрелище! У нее были маленькие круглые коленки, длинные ноги, тонкие пальцы. Сквозь гладкую кожу не проступало ни косточки. Какое мерзкое создание!
Идлис вылез из лодки, не спуская с Караны глаз, словно стараясь приковать ее к месту взглядом. Он осторожно ступил на берег, конвульсивно подергивая угловатыми конечностями. За поясом у него находился боевой топор на длинной ручке. Между двух искривленных лезвий топора торчал острый шип.
— Кто ты? — спросила девушка испуганным голосом.
— Я — вельм. Мое имя Идлис. — Казалось, язык с трудом ворочается у него во рту, набитом какой-то липкой массой. Мордой, точнее, той ее частью, которую Карана могла разглядеть под маской, он походил на свой топор: острый крючковатый нос, остроконечный подбородок, жесткий рот с тонкими губами, черные, горящие глаза.
Карану трясло. «Она обезумела от страха», — подумал он и протянул свои длинные руки с растопыренными костлявыми пальцами, чтобы заполучить это жалкое существо.
Но тут ее как ветром сдуло. Она двигалась так стремительно, что ему было не уследить за ней ослепленными солнцем глазами и не поймать ее, как бы отчаянно ни хватал он воздух руками там, где только что ее видел. Карана же ухватила его за холодные серые лодыжки и одним рывком опрокинула навзничь. Впервые в жизни Идлис испугался: проклятая девчонка вполне могла утопить его, подержи она сейчас чуть подольше его голову в воде. Но Карана не стала этого делать. Пока он стирал с маски грязь, цепляясь рукой за лодку и стоя по колено в воде, Карана прыгнула в протоку и, бешено работая руками и ногами, скрылась за поворотом.
Идлис позвал остальных вельмов. На его плоском лице не отражалось никаких чувств, но любой знаток вельмов, увидев, насколько плавными стали движения его неуклюжих конечностей, словно смазанных едва сдерживаемой яростью, сразу догадался бы, что он страшно зол и унижен и горит жаждой мести.
Так для Караны начался новый кошмар. Она пробиралась сквозь грязь, раздвигая руками тростник, прикосновения которого к ладоням напоминали ей об отвратительно дряблой, как у покойника, коже вельма. Она снова и снова вспоминала угрожающий жест Иггура, при виде которого ей показалось, что ее шеи коснулся зловонный язык полуразложившейся собаки. Рановато она радовалась! Ей удалось скрыться от вельмов просто по счастливой случайности. Теперь же удача явно от нее отвернулась. По мере того как день катился к закату, она ощущала себя все более и более загнанной, слабой и беспомощной.