Тень великого канцлера

Пучков Владимир

– Это я холоп! – истово заявил незнакомец. – Это я – мерзкий, подлый, грязный, вонючий холоп! Разрешите поцеловать вашу ручку!

Муромец ласково потрепал полномочного посла по щеке:

– Перебьешься. Если все полезут руки целовать, без рук останешься… Звать-то тебя как? Да и вообще кто ты есть, сынку?

Я полномочный посол Тюбетейк-паши, Василий Парураз. Везу письмо туранскому Салтану от наместника Урмынского!

– Ну вот теперь все ясно! – кивнул Илья и запустил обе руки посланнику за пазуху. Через минуту на свет были извлечены грамота, подорожная и два кошелька: один толстый, другой тонкий.

– Это в казну премьер-министра! –

испугался посол.

Можешь отвезти своему министру драка-каш, – строго сказал Илья. – Пусть погрызет на досуге. Валюта конфискуется.

– Я буду жаловаться, – захныкал посол. – По какому праву?!

– Вот по какому! – строго сказал Муромец и поднес к носу Василия пудовый кулак. – Это как называется?

– Аргумент, – затрясся посол.

– Вот именно. А письмо мы сейчас прочтем. Может, там что не так, так мы его подправим. И вообще письмо туранскому Салтану нужно писать по-другому. Твой наместник небось сладкие сопли развесил, а мы ему правду-матку врежем! Чтобы на всю жизнь запомнил! А то развел тут, понимаешь, упырятник! Яро-мирка, у тебя красивый почерк? Достань-ка бумагу и перо, да не жадничай, мы тебе в Коксфорде новой купим!

Яромир вздохнул, полез в торбу, извлек лист желтоватой бумаги, чернильницу и перо. Все это дело он пристроил на пеньке, подложив для удобства собственную тетрадь со стихами.

– Так что писать-то? – спросил он и снова вздохнул.

– Ты меня, Яромирка, не разочаровывай, – нахмурился Илья. – Кто у нас писатель? Ну-ка, блесни, покажи талант!

– Яромир порозовел от удовольствия, закатил глаза и, воздев правую руку, продекламировал:

Ты, Салтан, живи, не трусь,В роскоши купайся,Ну, а сунешься на Русь,Потеряешь…

Яромир неожиданно замолчал и уставился на Илью.

– Ну, чего замер? – не выдержал Муромец. – Не томи, говори, что потеряет Салтан?

– А я понял, – тонко улыбнулся Попович.

– Я тоже, – кивнул Добрыня. – Потому что в рифму.

– Может, другое стихотворение придумать? – засомневался Яромир. – Я сейчас.

Ты, Салтан, других не круче,Не такой ты важный гусь!Быть тебе в навозной куче,Если сунешься на Русь!

– Вот это по-нашему! – воскликнул Муромец и повернулся к Яромиру. – Круто! Записывай оба стихотворения и давай, заливай дальше.

Яромир напрягся:

– А может, хватит?

– Не халтурь! Сочиняй! – вмешался Добрыня. – Чтоб его величество до кишок пробрало! Пусть запомнит русских богатырей!

У Салтана на макушкеПробивается пушок.Сочиню ему частушки,Чтоб пробрало до кишок!У туранского народаПоявились два урода.Кто же им на горе дан?Ибн Гашиш и царь Салтан!

Илья Муромец заглядывал через плечо Яромира, сопел и волновался:

– Надо, чтобы этот Салтан поумерил аппетит, а то пол-Европы загреб, и все ему мало!

– Думаешь, он нас испугается? – усмехнулся Добрыня.

– А

то! – хором, не сговариваясь, ответили Яромир и Муромец.

И сумняшеся ничтоже,Говорю тебе, тиран:Поведешь себя негоже —Я твою баранью кожуНатяну на барабан! —

закончил Яромир и обессиленно сел в траву. – Уф!

Муромец взял грамоту и помахал ею в воздухе, просушивая чернила.

– Приедем домой, – мечтательно сказал он, – закажу Петровичу картину: «Богатыри пишут письмо туранскому Салтану»!

– И повесим ее в «Трех дураках», – обрадовался Добрыня. – Пусть Блудослав завидует!

– Он и так нам завидует, – не согласился Попович. – Дальше уж некуда. А то заболеет мужик…

– А мы его вылечим! – подмигнул Муромец, и богатыри расхохотались. Даже полномочный посол принялся угодливо хихикать, хотя и представить не мог, какое такое лекарство есть у богатырей для Блудослава.

– Погодите, ребята, – сказал, отсмеявшись, Муромец. – Надо доделать дело. – Он скатал письмо в трубку, перевязал его тесемкой. – Вот, Вася… как там тебя дальше?

– Парураз, – прошептал полномочный посол. Илья вздрогнул и поморщился:

– Да ведь с тебя и одного раза хватит, мил человек! И так на ладан дышишь…

– Это фамилия виновата, – закручинился Василий.

– Тем более. Ишь ты, Парураз! А впрочем, обратись к Салтану. Может, он тебя пару раз и приголубит дубиной, а мне на тебя и смотреть противно! Ты лучше отвези послание от богатырей лодимерских.

– А Ибн Гашишу? – прошептал посол.

– А Ибн Гашишу вместо денег отвезешь дракакаш! – Муромец поднял Василия за шиворот и посадил на коня. – Ты все понял, мальчик?

– Все, мой господин! – смиренно ответил посол.

– Вот и скачи! – Илья засунул в рот два пальца и свистнул так, что у Яромира заломило зубы. С деревьев полетела листва, посыпались ветки. Богатыри невольно присели. Высоко в воздухе, словно лист, подхваченный ветром, витали синие янычарские штаны.

– Вот это да! – прошептал Яромир, с уважением глядя на Илью. – Научил бы меня так свистеть, а?

– Научу, не фиг делать, – осклабился Муромец. – Есть один секрет. Просто нужно… – Он не успел договорить. На дорогу упала гигантская угловатая тень. Казалось, соседняя гора шагнула вперед, загородив собой половину неба. Яромир поднял голову и ахнул. На дороге стояло волосатое чудовище, упираясь головой в облака, и нахально скалило большие желтые зубы. На руках у него сидела Миледя и тоже скалилась. Вот только зубов у нее было поменьше.

– Вот они! – завизжала она, увидев богатырей. – Лиходеи, злодеи, убивцы!

– Шо? – чудовище завертело башкой, затопталось на месте и едва не уронило бабку на землю.

– Тише ты чурбан неотесанный! Отпусти, отпусти, кому говорят, – Яга ухватила гиганта за волосину и пребольно дернула.

– Урр, – произнесло чудовище и опустило Миледю на землю. – Хде?

– А это что?! – Яга ткнула пальцем в сторону богатырей. – Вот они, разбойники! Сожри их, милый, сожри поскорей!

– Так ить, не видно ни шиша! – пробормотал великан, присаживаясь на корточки. Ближайшая сосна тут же воткнулась ему в ноздрю. Гигант сморщил волосатую рожу, развалил розовую пасть и оглушительно чихнул. Ягу едва не отнесло в сторону. В последний момент она уцепилась за шерсть и удержалась.