Тень всадника
Шрифт:
Однажды Дженни задержалась на кухне, потом присела к столу:
– Я вижу, ты ведешь спортивный образ жизни. Готовишься к всемирной олимпиаде? И прекрасно обходишься без спиртного и курева.
Подразумевалось: ...и без спанья со мной.
Я подумал: это намек? Но ведь ты сама установила барьеры. Или мне намекают, что пора съезжать с квартиры, дескать, мой дом не санаторий.
Про то, что пора отчаливать, я думал постоянно. Однако прежде надо бы найти деньги за лечение (и лежание) в госпитале. Или найти организацию, которая эти расходы покроет. Для меня сумма была
– Да, я готовлюсь.
Подразумевалось: найду деньги, расплачусь и уеду. Но если тебе все обрыдло...
Она поняла.
– Оставайся. Ты мне не мешаешь и вполне устраиваешь, как бесплатный бэби-ситтер.
Что называется - получил слегка по роже. Проглотим. И потом с Элей у меня действительно любовь и дружба. Мы с удовольствием гуляем, я ее кормлю, купаю, укладываю спать, когда Дженни отправляется куда-то по вечерам. Куда? Я не спрашивал.
Впервые после долгого перерыва мы поиграли в гляделки.
– По твоему мнению, мою квартиру еще продолжают прослушивать?
Вот оно что! Я не знал каких-то обстоятельств, ей известных. Или Дженни узнала нечто про меня, о чем я ей ранее не сообщал. Тогда объяснимо, почему ко мне такой пристальный интерес, почему держат дома и втихаря за мной наблюдают. Поведение женщины диктуется двумя стимулами: любовью и любопытством. Любовь, видимо, кончилась. (А как могло быть иначе? Постыдное бегство в лесу не прощают.) Но любопытство порой сильнее любви.
– Кто прослушивает?
– спросил я по инерции и тут же был наказан.
– Любопытны не только женщины. Наверно, полиции тоже любопытно знать, что меня связывает со старым профессором-импотентом.
Ушла в спальню, хлопнув дверью.
Я стоял на балконе и курил. "Хорошо, - думал я.
– Я забыл, что Дженни обладает даром угадывать мои мысли. Но почему уж так, наотмашь? Нельзя позволять вытирать о себя ноги..."
– Тоничка, - раздался за спиной негромкий голос.
"Не будь тряпкой", - сказал я себе. Потушил сигарету. Обернулся. И приготовленные слова застряли в моей глотке.
Под маской нахальной девчонки я различил на ее лице... страх. Она боялась - я понял!
– она боялась, что сейчас я произнесу какую-то чушь, которая приведет к разрыву.
Значит, еще не все потеряно?
Умный человек на моем месте бросился бы на колени.
Глупый человек, каким я оказался, прочел холодным тоном, плохо скрывающим обиду, короткую лекцию о следственной практике. Полицейский явился в госпиталь с миниатюрным магнитофоном. Почему мы не заметили? Их учат тому, чтоб никто не замечал. Сверхчувствительный микрофон мог быть спрятан у него в часах, в авторучке. Специальная аппаратура. Затем кассету прокрутили в присутствии русского переводчика. Рутинная проверка. Если бы твой текст отличался от моего, это бы насторожило следствие. Но ты переводила буквально
В ответ:
– Будешь изображать из себя Железного Гуго?
– Кто это?
– У меня тоже есть вопросы, но я их не задаю. Да, я боюсь. Боюсь за твое здоровье. Ведь каждый вечер я сидела около тебя в госпитале, пока ты валялся без сознания... Ты представить себе не можешь, что я пережила... Когда я так трогаю, тебе не больно? Тони, не изображай из себя героя. Ого, я думала, у тебя эта штука уже не функционирует... Тони, дойдем до спальни... А ты совсем меня не хотел, нисколечко? Тони, не хулигань... Тони, я же не смогу надеть завтра прозрачные колготки... А если Эля проснется? Ладно, ладно, давай здесь... Подчиняйся мне. Не делай резких движений...
* * *
Авторы старых добрых романов заканчивали фразой:
"Так они прожили тридцать лет и три года и умерли в один день".
М-да, граждане... Если быть честным... На самом деле моя гусарская атака на ковре хоть и выглядела красиво, да результаты имела жалкие. Не то чтобы полное фиаско, но так с молодой женщиной любовью не занимаются. И не глотают потом какую-то гадость (Дженни сбегала наверх, принесла), чтобы утихомирить сердцебиение.
Короче, были все основания гнать меня в шею. Вместо этого Дженни сказала:
– Без паники. Я приведу тебя в порядок.
Выставила коньяк. Накормила. Уложила с собой.
Описание следующей недели могло бы послужить яркой страницей в книге о сексуальном воспитании. Назовем сие школой новобранцев под руководством опытного сержанта. Подробностей не ждите, у нас с Дженни свои тайны.
Мною командовали. Я подчинялся. И признаться, уже не очень разбирался, кто для меня Дженни - медсестра или любовница.
На уик-энд злодейка мамаша сбагрила ребеночка Гале и Матвею Абрамовичу. Мы уехали в Окснард. Сняли номер в гостинице.
Прогулки по памятным местам. Ужин в ресторанчике с деревянным рулевым колесом, шкиперской фуражкой, боцманской бородкой, макетами парусников. Морские регалии явно прибавили мне силы (не претендую, будто открыл чудодейственное средство, однако, если у кого проблемы- попробуйте).
Утром опять прошлись по пляжу, а как солнце стало припекать - вернулись в гостиницу и задернули на окне шторы.
И вот тогда я почувствовал, что кое-что умею, что роли переменились: моя девочка в моих руках. И в награду получил волшебные слова, которые не повторю даже перед страшным судом.
И после мы заснули, причем если я привык прикладываться днем, то с Дженни такого не бывало.
...Чтоб не будить Дженни, я осторожно глянул за штору. Закатный красный шар отражался в окнах соседнего дома. Сзади, из глубины комнаты, я услышал:
– А теперь, чудище, рассказывай, кто ты есть.
* * *
Странная субстанция человеческая психология. Рассказать? С великим удовольствием! Ведь если не Дженни, то кому? Если не сейчас, то когда? Однако я еще смутно надеялся свести все или к шутке, или к очередной истории.