Тень. Своя судьба

Гультрэ Икан Релавьевна

– - Как и любой дар от высших, он действует через человека, но не по его воле. Ты замечаешь что-то, словно тебя заставили посмотреть в нужную сторону, делаешь что-то, потому что откуда-то знаешь, что это нужно. Да ты, наверно, и сама замечала.

– - У меня нет дара Высших. Разве Высшие раздают свои дары, не спрашивая?

– - Есть. В крови. Просто он спит, и ты его до конца не осознаешь. Захочешь пробудить -- обратишься к Арнастре.

– - Не захочу, -- решительно отказалась я.
– - Меня пугает дар плетельщиков. Это ведь чудовищная власть -- влиять на чужие судьбы.

– - Плетельщики лишены возможности влиять по собственному произволу,

только по указанию богини. Они видят точки расхождения, могут, как и другие провидцы, намекнуть на выбор, но если хотят вмешаться, указать конкретный путь, обращаются к Арнастре, и та взвешивает. Если подобное вмешательство не нарушает миропорядок, то богиня может дать согласие, но всегда возьмет плату. За серьезное вмешательство плетельщик расплачивается своим даром, поэтому решаются на такое немногие и только ради тех, кого любят. И даже в этом случае они вынуждены действовать мягко -- советовать, просить, направлять, но не настаивать. И могут лишь надеяться, что в определенное время события повернутся нужным образом. А теперь представь, что в каждой судьбе таких развилок множество, и путь зависит не только от идущего, но и от тех, кого он встречает на своем пути. Плетение -- это не насилие над судьбой, служители Арнастры всего лишь делают один из возможных путей чуть более вероятным, чем другие. Для того, кто действует в собственных интересах, прокладывает путь другу или родственнику, это только надежда на благополучный исход, но не гарантия его.

– - Вы столько знаете об этом, -- удивилась я.

– - Боги часто действуют в согласии друг с другом, равно как и их служители. Плетельщику дозволяется вносить Видящего в свой расклад.

– - И Видящий согласится?

– - Почему бы и нет?
– - Райнер снова усмехнулся.
– - Если я тоже от этого только выигрываю.

– - То есть?

– - Ты поймешь. Со временем поймешь.

– - Надеюсь.

Пока что я ничего не понимала. Все эти слова интриговали, завораживали, как случается обычно при соприкосновении с тайной, но я не могла определить ни собственного отношения к этой тайне, ни то, какое отношение она имеет ко мне.

Из намеков Райнера напрашивался вывод, что речь идет именно о моей судьбе. Но верить я не спешила. Как там говорила Атейнара? Быть внимательной и слушаться знаков? Слушаться -- не знаю, а вот прислушиваться я готова.

Но это только пообещать легко -- мол, прислушаюсь. И даже поверить, что кое-какие знаки уже были и я их приняла. На самом же деле во мне боролись два противоположных чувства: с одной стороны, это воспринималось как интересная игра, и я, охваченная азартом, пыталась разглядеть знаки даже там, где их и быть не могло, с другой -- вызывало протест, ибо быть частью чужой игры очень не хотелось.

И кто сказал, что судьба, искусственно созданная кем-то могущественным, -- именно моя? И кто же он, этот кто-то, выплетающий мой путь?

По всему выходило -- родня,особенно если принять во внимание намеки Видящего насчет крови. И из-за этого во мне рождалось недоверие к собственным незнакомым родственникам. Чего они добиваются? Если я им нужна, то зачем была выброшена и оставлена в одиночестве? Если не нужна, то для чего все эти игры? И мне больше, чем когда-либо, хотелось узнать, откуда я такая взялась.

Первые недели в доме Райнера оказались удивительно спокойными, прежде я и не знала такой жизни -- мне не надо было никуда спешить, ни от кого прятаться, у меня не было никаких обязанностей. Я гуляла по городу, исследовала

дом, избегая, впрочем, спускаться в обиталище духов, проводила много времени в саду.

С хозяином мы встречались за трапезой и вечерами в библиотеке, где я читала ему вслух. А иногда мы просто разговаривали там -- как когда-то с Бьяртой, с той лишь разницей, что эти беседы были просто беседами, а не уроками, и я могла спрашивать обо всем, что приходило в голову, не опасаясь нарваться на холодный взгляд и сурово поджатые губы.

А вопросов у меня было множество. Иной раз сказанное Видящим оседало в моей голове и ждало своего часа, чтобы повернуться ко мне не замеченной прежде гранью. Вот тогда-то и рождались вопросы.

– - Райнер, а вы...

– - Ты. Мы же договорились.

И правда, Райнер настоял на этом уже на третий день моего пребывания в доме, но я все никак не могла привыкнуть.

– - Райнер, ты говорил, что у меня в крови дар Арнастры... А разве такие дары могут передаваться с кровью?

– - Дар Идьярда -- нет. А вот плетельщики зачастую появляются в одних и тех же семьях, как правило, через одно-два поколения, и потомки могут отследить плетения, начатые предками. Другое дело, что боги никому не навязывают своего дара, и если наследник не захочет принять его, то дар так и остается спящим.

– - Это хорошо, -- кивнула я.

Меня это действительно устраивало -- со своей судьбой разобраться бы, а уж в чужие лезть -- и вовсе лишние хлопоты. Правда, тут имелся соблазн: возможно, раскрытый дар позволил бы мне понять, что от меня хотели неведомые предки. Впрочем, не факт, что именно они.

– - А та, что предсказала тебе мое появление, была мне родней?

– - Не могу сказать, -- усмехнулся Райнер, -- я не видел ее крови. Только твою.

Вот так. Загадка осталась загадкой. И даже никаких намеков.

– - А второй мой дар, о котором ты упоминал, он откуда?

– - Он не божественный, как я тебе уже говорил. Дар видеть незримое и существовать на грани, передающийся с кровью.

Прежде я полагала, что это не дар, а умение, которое взрастила во мне моя наставница. Правда, прощальная записка Бьярты посеяла некоторые сомнения. Чародейка ведь писала, что это умение доступно не каждому. Просто тогда я не придала значения ее словам -- некогда мне было размышлять о непонятном, я была озабочена своим выживанием и одержима мечтой о грядущей свободе.

И вот я освободилась. Не сказать, чтобы окончательно, но границы моей клетки расширились до размеров целой страны. Не совсем то, о чем я мечтала. Но зато сейчас, когда я не бегу по этой стране загнанным зверем, у меня появилось время поразмыслить, и отдельные детали начали понемногу -- очень медленно -- складываться в картину.

Итак, есть девочка -- без имени, без памяти о прошлом, без видимых связей с семьей. И есть люди, которых некая Плетельщица (Райнер же говорил -- 'она') втянула в построение судьбы этого ребенка: маг и алхимик Бьярта Солнум, потратившая на меня годы жизни (хотелось бы мне знать, чем ее так прижали); слуга Идьярда Райнер, который много лет ждал моего появления в этом доме. Наверняка имелись и другие, о которых я пока не знаю. Например, провидица Атейнара, давшая принцессе знать о предстоящем выборе. Но главное -- была сама Плетельщица, заинтересованная в том, чтобы я оказалась в нужное время в нужном месте. Знать бы еще, когда и в каком. И зачем. И мне казалось, что ответы на эти вопросы стоит искать в моем прошлом, которого я не помнила.