Тень
Шрифт:
— Да, помню.
Торгни сделал задумчивое лицо.
— Ну что ж… Мне кажется, я могу пересказать этот разговор почти дословно. Так обычно бывает, если разговор тебе неприятен. И одну деталь я помню особенно четко, потому что от нее мне тогда стало легче. Ты тогда сказал, что между тобой и Халиной ничего не было. Так или нет?
— Между нами действительно ничего не было.
— И ты сказал, что вы не имеете друг к другу никакого отношения.
— К чему ты клонишь?
Теперь красной у Акселя была не только шея, но и все лицо.
Торгни покачал головой:
— Знаешь,
Он посмотрел на сцепленные руки Акселя. Пальцы его побелели. Крепко сжав зубы, Аксель слушал и молчал.
А Торгни не мог больше выдерживать легкомысленный тон.
— Какого дьявола ты сидишь тут и притворяешься? Ты же понимаешь, что разоблачен! И я знаю, что на самом деле ты полное ничтожество!
Аксель сжал зубы. Его руки задрожали, и он спрятал их на коленях. Торгни вернул на полку свою книгу и взял один экземпляр «Тени». Аксель увидел это, но отвел взгляд, не в силах смотреть на происходящее. Торгни не сводил с него глаз, будто боялся упустить момент, когда через пробитую им брешь вытечет последняя капля былого величия.
— Что ты чувствуешь, когда тебя подняли до небес и наградили Нобелевской премией за эту книгу?
Аксель не шевелился. Потом глубоко вдохнул, как вдыхают перед тем, как нырнуть. Несколько секунд он задерживал дыхание, а потом его тело упало вперед, а голова уткнулась в пишущую машинку. Торгни неподвижно наблюдал, как рушится фасад.
— Где она?
Минуты шли. Долгие минуты, на протяжении которых Аксель Рагнерфельдт старался не упасть со стула. Потом он начал подбирать слова, но они застревали у него в глотке.
— Торгни… Помоги мне…
— Говори, где она?
Акселю с трудом удалось выпрямиться — и Торгни увидел лицо незнакомца.
— Клянусь, я не знаю! Она говорила, что вроде бы собирается вернуться в Польшу… Торгни, пожалуйста, ты должен меня понять… Я был тогда в полном отчаянии…
Он умолял. Торгни поражался тому, что видел. Аксель Рагнерфельдт униженно молил о сочувствии. В ответ он не мог сказать ни слова, его мутило от происходящего.
Он посмотрел на книгу, которую держал в руках, пролистнул страницы. Буквы. Слова, собранные для того, чтобы описать самый страшный ад, в котором может оказаться человеческое существо. Так описать жизнь в концлагере мог только тот, кто прошел через это сам. Мучительный рассказ, перенесенный на бумагу для того, чтобы заставить замолчать демонов. И все это у нее отнял он, Аксель Рагнерфельдт. Он ограбил ее.
Он украл ее мысли, взломал ее душу.
— Она прислала мне рукопись и сказала, что я могу делать с ней все что угодно.
Торгни мгновенно охватил гнев.
— Она была нездорова! И ты это знал! Ты знаешь, сколько она мучилась с этим романом?
— Она хотела от него избавиться, собиралась вернуться в Польшу и начать новую жизнь, она хотела забыть обо всем, что случилось, и она…
Сгорбившись, он уткнулся взглядом в колени и принялся вертеть на пальце обручальное кольцо.
— Несколько лет мне не удавалось ничего написать,
Он спрятал лицо в ладонях, и Торгни показалось, что он плачет.
— Я нашел ее рукопись, когда искал в гардеробной какой-нибудь старый текст. Она просто валялась там, и я… Халина сказала, что я могу делать с ней все что угодно. Я знаю, что я не должен был этого делать, но тогда у меня просто не было другого выхода.
— Нобелевский лауреат Аксель Рагнерфельдт! Прости господи! Неужели ты сам себе не противен?
Торгни выплевывал слова. Презрение обжигало язык.
Аксель сидел за столом, сгорбившись и глядя перед собой. Торгни видел незнакомца. Они никогда раньше не встречались.
— Ты же понимал, что тебя разоблачат. Что рано или поздно я прочитаю эту книгу.
— Она говорила, что ты не видел рукописи. Что ее никто не читал.
Торгни лишился дара речи. Годами он сидел с ней рядом, подбадривал, призывал ее не сдаваться, когда она отчаивалась. Комментировал каждое предложение, восхищался ее дарованием, убеждал, что текст великолепен.
«Не читал!»
— Я рисковал. Но мне казалось тогда, что хуже быть не может. Если бы я знал, что это привлечет столько внимания… Даже в самых дерзких мечтах я не мог предположить, что все так обернется. Я хотел лишь немного выиграть время, чтобы закончить то, что я тогда писал.
Он посмотрел на Торгни, но отвел взгляд, не встретив поддержки.
— Ты думаешь, я не раскаивался? Ты представляешь, каково мне? Ты же меня знаешь. Для меня все это нескончаемый кошмар.
Он встал и подошел к окну.
— Если бы я мог повернуть время вспять!
Наступила тишина. Звук из прихожей заставил Акселя оглянуться. Он подошел к двери и открыл ее, но там никого не оказалось. Убедившись, что их никто не слышит, он вернулся за стол.
— Торгни, я знаю, что у меня нет права просить тебя молчать, но я готов на любые условия.
Торгни фыркнул.
— Я отдам тебе половину премии.
Торгни удивился предложению. Мальчик, которого уличили в списывании на экзамене. Сейчас он что-нибудь придумает и выкрутится.
В голове у Торгни стучало, кровь пульсировала в венах. Человек, которым он вопреки всему восторгался, который всегда смотрел на него свысока, теперь извивался перед ним, как червяк. Куда девалась его осанистая неуязвимость, его на зависть сильный характер? Под преисполненным достоинства образом где-то на самом дне скрывалось ничтожество, настолько презренное, что даже воздух вокруг него начинал гнить.