Тень
Шрифт:
— Ну ладно, Балаков, хватит, — оборвал наконец.
Зрачки у того дернулись. То, что этот далеко не щеголеватый капитан явно местного производства знает настоящую фамилию, было неприятным сюрпризом.
— Ну да, — подтвердил Лызин. — Знаем. И имя, и все другое, что знать положено.
— Ну и что тогда? — буркнул Балаков.
— Все! Все, что делали на Кутае. Зачем золото мыли? Откуда у вас документы на имя Малышева? И другие тоже, кстати? Все, что связано с вашими работами
Балаков молчал. Молчал так же угрюмо и хмуро, как и говорил. Потом, поморщившись, потянулся и взял с тумбочки сигарету. Недорогую. Без фильтра. Лызин зажег спичку.
— А ведь вы не курили. На Кутае у вас сигарет не было, и в зимовье табак не тронули.
Балаков усмехнулся криво.
— Все, значит, разнюхали? Слетали? Быстро... Не курил, а теперь курю.
— Ну так я слушаю.
— Нечего мне говорить. Захотел и поехал. Турист.
— Турист-золотоискатель?
— Чего?
— Пробы мыли как турист, шурфовали как простой турист, рабочего наняли опять же как турист?
— А что, запрещено? Идея появилась, вот и проверял. Закона не нарушал.
— Ну а золото? Проверка научных идей одно, а старательство — совсем другое!
— Вот вы и докажите, что на этой чертовой реке настоящее золото есть, вам премию дадут. Да не вашу, милицейскую! А то ста-ра-тельство-о! Тьфу!
Разговора не получалось. Откровенничать Балаков не собирался.
— Но ведь золото у вас нашли. Двести шестнадцать граммов с половиной.
Балаков фыркнул:
— С половиной! Золото золотниками меряют, капитан! Или миллиграммами до сотого знака. Не там роете, не ваше это золото, старательство не пройдет!
Лызин покорно согласился.
— Ну не пройдет, так не пройдет. Другое пройдет.
Геолог зло размял в банке окурок и тут же потянулся за новой сигаретой.
— Ничего у вас не пройдет! Под это золото ни один прокурор санкции не даст. Я его с собой привез.
— Ну я и говорю, что коли не золото, так другое.
— Что? Что — другое?! Ничего у вас нет, чтобы снова меня повязать!
Лызин помолчал, показывая всем своим видом, как заблуждается подследственный. Он намеренно валял ваньку. Он даже для этого почти никогда не надеваемую форму напялил и приперся в ней в больницу на удивление всему городу.
И не ошибся. Скоро Балаков заерзал. Уверенность служаки-капитана засверлила его, какое-то время он пытался скрывать беспокойство, яростно докуривая сигарету, потом швырнул ее:
— Что другое, спрашиваю?
Лызин удовлетворенно хмыкнул и, еще пару секунд помолчав, тихо, лениво далее произнес:
— Шпрота. Зачем в напарника стреляли, Балаков? Тяжел он, может не выкарабкаться... А это с прежней судимостью
— Ты чего городишь, капитан! — подскочил на кровати Балаков. — В кого я стрелял?! В Шпроту? Да на кой он мне нужен-то, этот Шпрота?! В лодку я стрелял, капитан, в лодку вашу, будь вы прокляты!
— Два раза в лодку, один раз в Казанцева. Карабин твой, пули, гильзы — все у нас. Даже свидетели есть, все есть, не отвертеться.
Балаков обмяк. На лбу выступили мелкие блестки пота. Он понял, что капитан не шутит, не блефует. Он лихорадочно снова и снова прокручивал тот день.
— Но как же! Я же два раза стрелял... Я же не успел третий, я только этого, вашего, шугнуть хотел, чтобы не хватался за пушку. А он, гад, выстрелил!
— Успели, Балаков, успели. Еще бы немножечко левее да пониже, всё, кранты, вышка бы вышла. А в вас стрелял вовсе не тот гад, которого вы шугнуть хотели, а другой. И не в вас, а в мотор.
— Если третий, значит, тогда, когда я уже был ранен. Значит, я, падая, нажал. Я не помню этого выстрела. Это случайно...
Балаков паниковал. Глаза сузились, рот, жесткий и черный, подобрался, рука нервно забегала по по-сиротски грубому одеялу.
— Как же так, боже, как же так! Еще и это! За что?!
Лызин резко подался вперед. Этого он и ждал. Маска райотделовского служаки отлетела прочь. Все сейчас было в его руках, все зависело от него. Геолога к допросу он подготовил.
— Рассказать!
— Что? — не понял Балаков. Он был еще там, в своей беде, во всех бедах, разом на него свалившихся, плохо понимая, где он и что он.
— Все рассказать. О Кутае. О Хозяине. О Боеве. О золоте. Все, что знаете. По порядку. Кто послал вас сюда? Хозяин?
Балаков морщил лоб, собирая рассыпанные внезапным страхом и безысходностью мысли и волю.
— Хозяин?
— Ну да, Хозяин! Как видите, мы его знаем. Вас послал на Кутай он?
Балаков медленно приходил в себя.
— Чего вы от меня хотите?
— Раскаяния! Полного раскаяния и понимания преступности ваших действий. И признания, конечно.
— Чистосердечное признание...
— Не ерничайте! — прикрикнул Лызин. Его переполняли негодование и гнев. Балаков это остро чувствовал. — Я уголовным кодексом не торгую. И помилования вам не обещаю. Ни помилования, ни спасения. Спасти себя можете только вы сами. Только вы! Это, может быть, последний ваш шанс. Последний ваш выбор: или сюда, к нам, или туда, где Хозяин и иже с ним. Но уже навсегда. Навсегда и безвозвратно! Жизни вашей дальнейшей не хватит, чтобы еще раз выбирать. Вы же из рабочей семьи, хорошим геологом были. Ну, решайте!