Тенарская Яга

Уткин Михаил

Скелет усмехнулся с таким звуком, словно где-то подвывает труба, и сказал:

– Ну, я морально могуч и интеллектуален. Просто заколдован гадким ИНКом, как лягух-царевич. И когда вернешь мне мое прекрасное обличье, всё изменится.

– Ну-ну, давай расскажи еще скелет-царевич, что надо попробовать поцеловать тебе череп, вдруг поможет,..
– проговорила я.
– И не вскидывайся с таким энтузиазмом! Лучше скажи, долго еще до мохнуков твоих топать, и как ты их ищешь то вообще? А то уже черте сколько идем, сворачиваем да поворачиваем. Это

знаешь ли, печалит...

– Еще бы не печалиться, - отозвался Костя и хмыкнул.
– Такое достояние нести. Ты не зыркай на меня черными глазищами. Это комплимент вообще-то.

– Так себе комплимент, - заметила я.
– Ты не увиливай.

Он вздохнул так, словно приходится объяснять дитю неразумному простые истины, потом проговорил:

– Все просто. У меня же квест, на обретение плоти. Я вижу на карте зоны, где могут быть нужные ингредиенты. Ну и был я на эльфийской той делянке. Помню. И топаем туда, потому что там вроде бы все компоненты неподалеку.

– Скелет, если ты сейчас скажешь «сама бы могла догадаться», точно искрами приложу!

Костя посмотрел искоса и ответил:

– Сама бы ты… никак не могла догадаться, хе-хе! Ой! Я же не так! Зачем лопатой по голове то! Череп поцарапала мой красивый!

– Ну я же не заклинанием, - сказала я сунув лопатку обратно в котомку, сдерживая усмешку.

Глава 24

Минут через десять начали попадаться поломанные и раздавленные папоротники. Деревья сначала незаметно, но потом все сильнее стали изгибаться, словно отклонялись, избегая дневного света, что уже виднеется впереди.

Вскоре поломанных кустов и истоптанных растений стало столько, что тропинка перестала выделяться. Но в кронах засияло небо. Скелет поднял руку, призывая к осторожности. Пошел крадучись, на полусогнутых, и под его костяными пятками листва почти не шуршит. Вспомнилось, что Костя хотел быть лучником, теперь его очень легко было представить с луком, перьями и... «в свитере с оленями». Я чуть не расхохоталась. Понятно, что ерунда, но стереотип «админа -программиста», то и дело, влезает в воображение.

Буквально повторяя его маршрут, от ствола к стволу, прижавшись к земле полз и василиск, словно кот подкрадывающийся к мыши. Вот только хвост свой зеленый задрал, что с моей точки зрения его полностью демаскировало. Впрочем, кто знает, может для местных тварей за травяной ствол сойдет, а у ящера все равно «маскировка +100500».

Я подобрала полы балахона, и старательно перешагивая ветки, шла за ними.

Чем ближе к поляне, тем деревья вели себя страннее. Они уже не просто наклоняются прочь, а вовсе изгибаются дугой. И ветви растут лишь на лесной стороне, а на той же что обращена к поляне, лишь засохшие огрызки. Над ними струится дымок, и все выглядит словно недавно впереди шарахнул громадный огненный шар.

Обеспокоенная этой мыслью, я спросила:

– Костя, ты уверен, что нам туда? Там же явно только что какая-то магия ударила,..

Вопрос замер

у меня на устах. Впереди раскинулась, словно очерченная циркулем, поляна, сплошь заросшая пшеницей. Колосья чуть покачиваются, когда по ним пробегает ветер, наполняя воздух шелестом и запахом соломы. Небо лазурно-голубое, а в самом зените словно диковинные крылья бабочки играют зеленые сполохи полярного сияния.

Контраст корявым изогнутым корягам вокруг - разительный. Я закрыла глаза и потянула носом. В голове сразу всплыли картины детства, где я девочкой бегаю по пшенице в цветастом платье и сандалиях.

Из воспоминаний вырвал тычок в бок.

– Потом поспишь, - проговорил скелет.
– Вон, смотри туда.

Он указал пальцем вперед. Я сощурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь в блестящих на солнце колосьях, но ничего не увидела.

– Где?
– спросила я.

– Присмотрись, - попросил скелет.
– Вон там, на другом конце. У дерева, которое даже для этого кладбища бревен, выглядит отвратно.

Я еще сильнее прищурилась и лишь тогда заметила, что колосья по краю вздымаются блестящими телами зверей заросших густой шерстью. Волоски такие золотистые, что сливаются с пшеницей, прекрасно маскируя мохнука.

Когда взгляд заскользил дальше, смогла насчитать девять голов. Точнее спин, которые блестят, как золотое руно.

Я с опаской поинтересовалась:

– Послушай, а нет ли там ловушки? Знаешь... круглая поляна, красивые колоски откуда не возьмись... Шагнем на нее, а она раз и перевернется и полетим мы в какую-нибудь бездну.

Скелет хмыкнул и проговорил:

– Да, если не знать причины - выглядит странно. Я говорил же тебе, что здесь где-то скрыт эльфийский артефакт. Лесные закапывают их на своих маленьких лесных полях, чтоб не пускать деревья.

– Как-то иначе представлялся этот «не допуск», - сказала я и обвела рукой черные коряги.
– Эльфы же. Должны как-то к лесу приятнее относиться что ли...

Скелет хохотнул.

– А они и относятся, - отозвался он.
– По-хорошему. Эти артефакты обычно очень деликатно не рекомендуют деревьям расти, где не надо. Лесные эльфы часть природы и относятся к лесам, как к себе. К своим, чужим и любым... Только не к Тенарскому. Это древнеэльфийский лес, который сильно изменился после войны с демонами... И теперь хода на его территорию эльфам нет, а их артефакты, что сохранились с прежних времен, работают криво.

– И чего это он изменился?
– пробормотала я посматривая с опаской на золотистые спины что обходя поле по краю, начали приближаться. От них доноситься равномерный стрекот, словно щелкают множество огромных ножниц.

Скелет присел на корточки, внимательно присматриваясь к движению животных, сказал вполголоса:

– Давай в другой раз расскажу, сейчас не самое подходящее время.

Я присела рядом прошептала:

– Ладно. И как нам к ним подобраться? Они кучей ходят, и солома эта хрустит под ногами, как целлофановый пакет ночью в поезде.