Теневой Дозор
Шрифт:
Дмитрий сосредоточил остатки того, что было в «щите», стараясь рукой в перчатке отодвинуть статую подальше… но у той чувствовалась своя защита.
Острие опускалось, вбуравливаясь в «щит», делая его все тоньше и тоньше. Дреер понял, что уже не сможет даже воззвать к Лиху.
Нечто огненное взорвалось над ним.
Меч остановился.
Еще один разрыв заставил истукана пошатнуться, а Инквизитора – откатиться подальше. Только затем Дмитрий рискнул поднять голову.
С обрыва спускался Евстафий, рядом бежал, заливисто взлаивая, сумеречный пес Джим.
– Изыди, гад! – Дмитрий поднялся на одно колено и вновь вырастил «белое лезвие».
Клинок мерцал, как неоновая реклама, которой не хватает энергии. Тем не менее Дмитрий сумел дотянуться до истукана. Тот, даже под градом ударов Евстафия, демонстрировал класс: уклонился от выпада с грацией тореадора, какую в нем совершенно нельзя было заподозрить. Но все же «белое лезвие» отхватило кусок его платья.
– А Кощей-то не бессмертный! – Дмитрий встал во весь рост.
Каменный воин отступал. Не пятился, а с достоинством отходил, признавая, что баланс сил теперь не на его стороне. Острие меча он направил на Дреера, а против Евстафия выставил свободную руку, растопырив пятерню, словно показывал: «Стоп!»
На удары дозорного статуя теперь не реагировала, словно тоже установила «щит».
А потом… Истукан начал растворяться в воздухе. Дмитрий зашарил глазами вокруг себя, еле нашел свою тень, поднял торопливо, как натягивают свитер через голову, внезапно обнаружив, что опаздывают.
Второй слой выплеснул на него ушат холода. Истукан уже растворялся и здесь. Не просто таял, а как будто погружался в трясину, уходя в землю сначала по колено, затем по пояс. Дмитрий прыгнул к нему, рубанул «белым лезвием» – но рассек лишь воздух.
В колени ткнулся носом Джим, потом забегал вокруг места, где пропала статуя. Остановился, поднял морду и завыл.
Рядом появился Евстафий.
– Ушел, – сказал Дмитрий. – Вниз. Будем надеяться, что в геенну.
– Сомневаюсь, – покачал головой бывший поп. – А Сонька сбежала.
– Мертва, – сообщил Дреер. – Этот Франкенштейн ее вперед себя отправил. Боюсь, и пацана тоже.
– Судя по линиям, мальчик жи… – Дозорный осекся.
– Что? – Словесник повернулся к нему.
– Линии… распадаются… укорачиваются… Его больше нет. Или есть? Ничего не понимаю.
Сумеречный пес уже не выл, а смотрел на двух Иных так, что Дмитрий невольно вспомнил есенинское «покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег».
– Пойдемте. – Евстафий положил руку на плечо Дмитрия. – Долго вы тут не выдержите. Еще в кому впадете, чего доброго.
Они вышли на первый слой. Дмитрий подумал, что для экспертизы нужно отыскать кусок, отколотый им от статуи, но усталость наваливалась глыбой. Он все же сделал над собой последнее усилие, достал цепочку-ошейник и надел на Джима.
В реальный мир Дреер вышел, держа фигурку пса на ладони. Пес качал головой.
Над заливным лугом вились бабочки, как первоклассницы в школьном дворе. Вдалеке золотили небесную синь церковные купола. Играла бликами река.
Дмитрий
– У вас нет шоколадки? – спросил Дреер.
– В сумке мальчика есть пироги, – напомнил дозорный. – С яблоками и повидлом. Ему уже без нужды.
– Я его найду, – упрямо сказал Дреер. – Чем вы, кстати, били?
– Вот. – Евстафий показал обычную деревянную некрашеную ложку. Вероятно, сам ее и вырезал. – Долго заряжал, больше для тренировки. Думал, никогда не пригодится.
– Дорога ложка к обеду, – покивал Дмитрий, глядя на столь необычный боевой жезл.
– Пойдемте. – Евстафий протянул руку. – Вы совсем обессилели. Я помогу.
– Помолитесь за них, – вдруг сказал Дмитрий. – За мальчика и за ведьму тоже.
– Помолюсь, – ответил дозорный. – Не надо было мне его туда сажать. Не думал, что так…
Словесник тяжело поднялся.
– Надо будет, из преисподней достану. Хотя Сумрак все-таки не ад, – зачем-то произнес он, словно пытался убедить сам себя. – Из ада повесткой не вызывают. А Трибунал Инквизиции из Сумрака может. Даже после смерти.
– Знаете, это, наверное, еще хуже. – Евстафий поддержал Дмитрия за локоть. Словесника шатало, как пьяного.
– Почему?
– Если даже великие грешники Темные попадают не в ад, а куда-то в Сумрак, значит, Он совсем отвернулся от Иных, – серьезно и задумчиво ответил дозорный. – Значит, мы не достойны даже Его суда.
Глава 3
В библиотеках Дмитрию всегда нравилось. Старые деревянные полки, канцелярские запахи, чахлая зелень в треснутых горшках. Ряды корешков – будто солдаты в потертых мундирах с выцветшими эполетами заглавий. Строй бойцов за человеческие умы. А пожелтевшие формуляры – как повестки на фронт.
Библиотека Инквизиции в Праге в этом смысле могла считаться образцовой с ее каменными сводами и светильниками, имитирующими факелы. Не хватало разве что черепов-подсвечников и каких-нибудь дежурных кобольдов. Архив выглядел поскромнее. Невеликий по размерам читальный зал всего на несколько столов. Далеко не новая, но и не сказать, чтобы антикварная мебель. Угловатые аппараты для чтения микрофильмов, похожие на капища божков эпохи научно-технической революции из шестидесятых. И всего один компьютер с мерцающим экраном.
Демонстративная архаика Инквизиции Дреера иногда умиляла, иногда просто-напросто раздражала. Дозоры с их вечной подковерной борьбой вынуждены были шагать в ногу со временем, а Инквизиция делала вид, будто застыла в дне заключения Великого Договора. Стипендия курсантов, к примеру, именовалась в документах не иначе как «содержание». А однажды это содержание им не перевели на магнитную карточку, а выдали в старинных золотых монетах. Помнится, они тогда втроем с Ивой и Майлгуном не сумели придумать, что делать с этим богатством. Дмитрий решил, что потратит свое на благотворительность, однако пока так и не собрался, оставаясь, быть может, единственным российским педагогом-словесником, хранившим в иностранном банке сбережения в драгметаллах.