Теневой клуб

Шустерман Нил

— Слушай меня, и слушай внимательно, — прошипел я. — Я знаю, что ты вытворяешь, и на этот раз тебе так запросто не отделаться!

— Да о чём ты вообще?! — заорал он. Я закрыл ему рот рукой, чтобы заглушить его вопли. Он укусил мою ладонь, и я толкнул его так, что телефонная трубка слетела с крючка; в ней загудел зуммер.

— Если ещё раз заорёшь, отрыжка, я так тебе врежу, что мало не покажется!

Тайсон захлопнул рот. Я продолжал:

— Говорю тебе: я знаю, что ты вытворяешь. Хочешь нас подставить! Это просто подлость.

Ты подлая, грязная отрыжка, и если ты снова выкинешь какой-нибудь фокус, если ещё хотя бы один «непобиваемый» пострадает, весь наш клуб, мы все семеро отделаем тебя так, что забудешь, как тебя зовут!

— Да я не врубаюсь вообще, о чём ты! — завопил он.

— Заткнись! Отлично врубаешься! Ты настучал Грину про наш клуб, а теперь пытаешься подставить нас! И на кой ты всё Грину рассказал, а? Не мог держать свою пасть на замке?!

— Ну хорошо! — вякнул он. — Я признаю — я сказал Грину, но больше я ничего не делал!

— Врёшь!

— И я сказал ему вовсе не для того, чтобы достать вас! Пошёл вон от меня!

— А зачем же ты тогда ему сказал?

Он не ответил.

— ЗАЧЕМ ТЫ ЕМУ СКАЗАЛ?

Я толкнул его, дверь будки распахнулась и Тайсон, вылетев наружу, грохнулся на пол.

— Зачем ты донёс ему на нас? — орал я. Тайсон, не проронив ни слова, поднялся с пола и помчался прочь во все лопатки. Я провожал его глазами, кипя от гнева. Не припомню, чтобы я кого-нибудь когда-нибудь в своей жизни так ненавидел! Даже Остина.

И тогда я заорал, надеясь, что все, кто ещё не покинул школу, услышат:

— Тайсон писается в постель! Тайсон писается в постель!

Эхо моих слов разнеслось по коридорам и, казалось, гудело там ещё долго после того, как Тайсон вылетел из школы.

* * *

Лучше бы я не пошёл на тренировку в тот день! Ну что мне стоило свалить домой и заняться уроками! А ещё лучше — зарыться в подушку, спрятаться, словно устрица в раковину, пока беда не минует. Нет, понесло же меня!

Я выбежал на поле, где уже собралась наша команда. Эх, не надо было! Ведь говорят же, что несчастье, как и счастье, любит число три. А в этот день уже случилось два: сначала аквариум, потом велосипед Веры; на очереди стояла самая отвратительная стычка, которая когда-либо имела место между мной и Остином.

Когда я появился на поле, Остин проводил упражнения на растяжку. Тренера нигде поблизости не было. Я опоздал минут на десять, а опаздывать на тренировку в высшей степени не рекомендуется.

— Нет, вы посмотрите, кто пришёл! — сказал Остин. — Наконец-то наш Гофер изволил доползти!

— Привет, Гофер, — бросил Мартин Брикер. Он сказал это без всякой задней мысли — теперь все обращались ко мне так, словно это было моё имя.

— Двадцать отжиманий за опоздание, Гофер!

Я дал ему двадцать. Когда я закончил, Остин велел всем сесть, а сам открыл большую картонную коробку, стоявшую тут же на траве.

— Мы получили

новую форму, — пояснил он. Все возликовали; я тоже похвалил себя, что решил пойти на тренировку, а не скрылся домой. — Тренер Шулер с минуты на минуту вынесет тренировочные костюмы.

Остин принялся выдавать форму.

— Миллер! — Он бросил Грегу Миллеру его майку и шорты. Впервые за все годы существования нашей команды мы получили новую форму — и не какую-нибудь, а со своими именами. Кое-кто говорил, это потому, мол, что бегуны заслужили, но большинство прекрасно знало, что это папаша Остина сделал подарок команде сына.

— Брикер! — выкрикнул Остин и бросил Мартину его комплект. Я терпеливо ждал, и наконец очередь дошла до меня.

— Мерсер, — сказал Остин и бросил мне мою одежду. Как славно было держать в руках новую форму команды! Лёгкий, яркий материал был так гладок и приятен на ощупь. А запах — новый, свежий... Это напомнило мне, что скоро наши первые соревнования, и мне стало невмоготу ждать. Моё время улучшилось, и хотя я всё ещё не дотягивал до Остина, результаты были вовсе неплохи. А теперь для полного счастья у меня будет ещё и форма с моим именем! Я почувствовал себя настоящим бегуном и хотя бы на несколько мгновений забыл о прочих неприятностях.

Мне не терпелось примерить форму, поэтому, хотя и было прохладно, я стащил с себя футболку и только собрался натянуть новую одёжку, как вдруг перед моими глазами мелькнула яркая красная надпись — моё имя.

Через всю спину моей майки красовалось:

ГОФЕР

Я застыл, как прибитый. Гофер. На моей форме значилось имя Гофер.

— Остин, — сказал я. — Ты ошибся, это не моё.

Я швырнул майку ему в морду. Интересно, что он скажет? Остин поймал её, взглянул.

— Не-а, всё правильно. Гофер. Это ты. — И он швырнул мне её обратно. Я стиснул кулаки и скрипнул зубами.

— Что, там правда «Гофер»? — спросил кто-то из семиклашек. — Дайте посмотреть! Дайте посмотреть! — Я вырвал майку из его рук.

— Моё имя Мерсер, а не Гофер! — И я снова бросил майку в рожу Остина. Он поймал её.

— Не хочешь, чтобы у тебя на спине стояло твоё имя? Все знают тебя как Гофера. — И он кинул майку мне в лицо.

— Нет! — отрезал я. Я никогда это не надену. Никогда!

— Ну, — пожал плечами Остин, — слишком поздно. Майки и куртки готовы, ничего не переделаешь.

— На куртке тоже это написано?!

— Само собой.

Это была последняя капля. Я отшвырнул майку и кинулся на своего недруга. Как он мог? Мало того, что он постоянно опускал меня, он теперь хотел, чтобы я сам себя унизил, нося это свинство на своей спине! Я замахнулся, и мой кулак промазал по его физиономии на какой-то дюйм. Я снова замахнулся, но меня схватили десятки рук, потянули назад.

— Пошли вон! — заорал я, но товарищи по команде не давали мне ударить Остина. Я вырывался и брыкался, но они держали крепко.