Тени Чернобыля
Шрифт:
За машиной в город возвращаться было глупо – наверняка от нее крысы уже кучу металлолома оставили, а если и нет, то засада там меня наверняка ждет. Так пешком и побрел. Через час контроллер меня нагнал. С ним был зомби-десантник, ну а у меня только мой тесак да один патрон в обойме ПМ-а. Для себя оставил. Как приблизились они ко мне, я дуло в рот вставил и жду – как только контроллер действовать начнет, я себе мозги вышибу, но живым не дамся. Он отступил. А парня оставил мне, сняв с него свою волю. Я уж думал, что он меня отпускает потому, что уважает за силу. Оказывается, он просто почуял, что тут сейчас Выброс будет. Правда, я это узнал чуть позже. Я взвалил на себя десантника и потащил
– Помните гайку, про которую я вам говорил?
Мы с Хохмачом закивали головами.
– Так вот, лежит она в оплавленном контейнере, вся горит от жара и шипит. Контейнер от жары растекся у меня по правому боку и руке, комбинезон расплавил. Жжет не сильно, примерно как бытовой радиатор зимой. Рука у меня чесалась, как будто крапивой пожалился, а на следующий день почернела вся. Видать, гайка на себя всю энергию выброса взяла. Раньше она холодная была, теперь же наоборот, огнем горела.
Отодрал я от руки плавленое железо и пластик, стал десантника искать. Только все зря. Даже пряжки от него не осталось. Так вот я домой и вернулся. Один. Последний патрон, что для себя оставлял, нашел себе другое применение, более полезное.
– Так чего такой грустный? – удивился Хохмач. – Радоваться надо, что живой!
– Да я-то живой… А вот иногда встречаю мать того десантника… – Гоблин тяжело вздохнул. – Ходит старушка, не зная, что с ее единственным сыном случилось, куда пропал. Слезы в глазах. И так мне тяжко и противно на душе становится. Она ведь даже не знает, что он в Зону пошел.
Мы молча закивали головами, заметно погрустнев.
– Сам ведь пошел… – попытался найти оправдание Хохмач. Однако он и сам понимал, что это слабое утешение. Повисла тягостная пауза.
– А золото? – неожиданно вспомнил я.
– Да я теперь врагу своему не пожелаю за ним отправиться! – с укоризной посмотрел на меня Гоблин.
Вдруг с койки поднялся Сержант и направился к нам. В руках у него что-то было. Мы тут же положили руки на оружие. Сержант, который все это время, оказывается, внимательно слушал, подошел к столу, разложил на нем карту Зоны и спросил у Гоблина:
– Где, говоришь, ты его оставил?
Гоблин посмотрел на Сержанта, нехорошо усмехнулся:
– Ну, тебе-то я с удовольствием скажу.
И ткнул пальцем в карту.
ХОХМАЧ
Если за каждым охотится смерть, не бывает
маленьких или больших решений. Есть
лишь решения, которые мы принимаем перед
лицом своей неминуемой смерти.
Сержант внимательно вгляделся в карту, после чего свернул ее и отошел к своей койке, где о чем-тостал шептаться с Падлой. Гоблин криво улыбался своей гоблинской ухмылкой ему вслед. Потом он достал из кармана сигареты, и они с Хохмачом молча закурили.
Я недовольно поморщился – не переношу табачного дыма. Здоровье у меня и так было не ахти какое – то ли родители плохо постарались, то ли Бог на них за что-тообиделся, но в свои двадцать пять кроме плохого зрения я везде таскал за собой свое хилое тело и мощный комплекс неполноценности. Наверное, поэтому я себе не мог позволить вредных привычек. И вообще, я не мог похвастаться ничем, что выгодно выделяло бы меня среди других сталкеров: я не умел стрелять в темноте на звук, как Крот, не владел приемами рукопашного боя, как Гоблин или Монах, не смешил никого своими рассказами
Зато и в Зоне на меня редко обращали внимание представители местной фауны. Благодаря этому я жил и выживал, и возвращался вдобавок с добычей после каждой ходки, в то время как другие гибли. Взглянув на грузное тело Хохмача, я сразу подумал – какему-тоудается выжить? Ведь здесь физическая сила ничего не решает – мутанты всегда имеют численное преимущество, и мелкому и осторожному сталкеру вроде меня всегда легче пройти мимо них тихо и незаметно.
Потом я подумал о Сержанте.Этого-токак еще земля носит? Мозгов меньше, чем у меня в берцовой кости, здоровый, как шкаф, и вспыльчивый, как порох. Такой никогда не загадывает дальше, чем на сейчас, и не думает о последствиях своих поступков. Просто нечем! Ан нет, уже два года, как промышляет и возвращается живым, каждый раз всех разочаровывая. Меня в первую очередь. Может, все дело в том, что он никогда глубоко в Зону не заходит и живет, в основном, за счет поборов с более слабых сталкеров? Скорее всего, так и есть.
Пока мои друзья курили, а враги переговаривались, я, оставшись наедине со своим самокопанием, смог вдоволь им насладиться.
– Эх, грустную историю ты рассказал! – вздохнул через некоторое время Хохмач, обращаясь к Гоблину. – Не умеешь ты истории со счастливыми эндами рассказывать! Как же мы, славяне, все-такилюбим себя помучить…
Тут он попал в точку, как будто прочитал, что у меня в голове творилось.
– Вот у меня история была… – протянул Хохмач.
Настало время обычных сталкерских баек. Я любил слушать Хохмача – врал он складно и весело.
– Было это полгода назад. Ну, или может, месяцев семь. У меня тогда особенно остро финансовый вопрос стоял. В общем, проигрался я в шахматы, а может в карты, в пух и прах. Остался должен крупную сумму наших родных хохлобаксов. Либо отдавать надо было, либо со своим мужским достоинством расставаться – это в лучшем случае. Ну, я так подумал, что лучше деньги на бочке, чем яйца в мешочке.
Мы с Гоблином заулыбались. Все знали, какие проблемы тогда были у Хохмача. Но и тогда и сейчас он переводил все в шутку. Его талант даже в самых критических ситуациях видеть смешное всегда приводил меня в восторг. Один раз я ему даже вслух это сказал. Знаете, что он мне ответил?
– Смешное в критических ситуациях? Хм. Что же может быть смешного в женских месячных? Разве что реклама прокладок?
Вот и сейчас он рассказывал нам реальную историю, которая полгода назад могла бы закончиться его смертью, если бы он не вернул двадцать штук родных тугриков людям Паука, местного пахана.Вообще-то, за глаза все называли его Радионуклидом. Паук держал в руках всю торговую сеть в Зоне, все скупщики артефактов платили ему дань за право работать в этой сфере, а также сдавали самые интересные находки. Говорят, он имел связи также среди военных, ученых и даже в правительстве. Сталкерам он тожекогда-топытался установить дань, только ничего у него не вышло – люди, ходящие под смертью, в отличие от торгашей, ни с кем своими кровными делиться не хотели. Попросту, его сборщиков, что называется, „похерили». А после этого, не без легкой руки Хохмача, к Пауку приклеилась кличка Радионуклид, которая, впрочем, звучала тихо и только среди своих. В глаза этого никто бы сказать не осмелился, да и никто ни разу не видел Паука, шифровавшегося не хуже любого шпиона, но в наше время везде есть глаза и уши, обидное прозвище достигло ушей авторитета.