Тени Эзеля опубл в журн Подвиг
Шрифт:
Она и себе в этом боялась признаться. А вот Лейле почему-то сказала.
– Ты на него как-то странно посматриваешь, - Лейла убирала в рюкзак учебник биологии.
– Не придумывай, - Таня густо покраснела и сразу почувствовала это, отвернулась от Лейлы и зачем-то обратилась к Зарубиной.
– У тебя лишней тетрадки в клетку нет?
– С чего это вдруг у меня будет лишняя тетрадь?
– Наташа сделала удивленное лицо, но смущение,
– Пойдем, - теперь Таня уже с равнодушным видом смотрела на подружку. Перемена короткая, нужно успеть на второй забежать.
– Пошли, - Лейла закинула рюкзак за спину. У входа их пропустили вперед мальчишки.
В четверг, выйдя из школы на квадратный двор, Таня взглянула наверх - серенькое, низкое октябрьское небо висело над крышей четырехэтажного здания старой школы, куда их перевели в начале сентября. Моросил мелкий дождь. Но Таня так и не открыла зонтик, а Лейла раскрыла над ними обеими свой. Недалеко от них стоял новый историк - Валерий Александрович, под зонтиком, и о чем-то думал.
– Смотри, наверное, думает, как в понедельник дать нам контрольную посложней, - прошептала Лейла, косясь на историка.
– Да, - вдруг сказал Таня, - ты права.
– Про контрольную?
– Нет.
– Так в чем права?
– удивилась Лейла, стараясь держать зонт так, чтобы он закрывал от дождя подругу.
Историк вдруг быстро сложил зонт и вернулся в школу.
Таня смотрела прямо перед собой на квадрат двора, - он мне нравится, очень нравится.
– Правда?
– Лейла распахнула огромные черные глаза, и в них замерцали маленькие огоньки.
– Правда, я как его увижу, сама не своя, не знаю, что со мной, сразу теряюсь, все слова забываю.
Лейла глядела на подругу со страхом и восхищением.
– Таня!
– сказала она торжественно, - Я никому не скажу, ни братьям, ни маме, ни дяде Рустаму.
Таня чуть не засмеялась.
– Никому, - повторила Лейла, - а все-таки, ты знаешь, он, мне кажется, не очень хороший парень, это Гаджи сказал. Он говорил, что у нас в классе есть ребята лучше. Максим, например, все мои братья его уважают.
– Твои братья ничего не понимают. А он, - Таня снова посмотрела куда-то, словно видела там высокого светловолосого парня, - он удивительный.
– Он удивительный, - повторила Таня, продолжая смотреть вперед, - они остановились.
– Нет, - сказала Лейла упрямо, - нет. Рустам сказал, что они даже хотели его побить.
– Пусть только попробуют!
– вдруг в словах Тани зазвучала злость. Лейла удивилась - ее подруга была всегда очень доброй и спокойной.
– Таня, ты что? Он же на тебя не смотрит, он только на Белецкую смотрит, а моя мама называет ее плохим словом.
– Белецкая такая и есть.
– А вчера он гулял
– Французовой?!
– Таня вдруг посмотрела прямо на Лейлу, та даже отпрянула на шаг, и капли дождя обдали Таню.
– Ой!
– Лейла стала тщательно стряхивать капли с таниной куртки.
– Пока, подружки, - мимо прошел Юрик.
– Пока, - ответила Лейла.
– Откуда ты знаешь, что он гулял с Французовой?
– лицо Тани стало злым.
– Да, это Ибрагим сказал, он с друзьями около "Эльдорадо" был и видел.
– Врешь!
– вдруг крикнула Таня.
– Таня, что ты, я правду сказала, Ибрагим сам видел, и Гаджи видел, можешь у них спросить.
– Иди ты со своими братьями, - почти плача, крикнула Таня и бросилась к калитке.
– Таня! Таня!
– Лейла побежала за ней, но Таня уже подходила к
к большим воротам, как всегда запертым, и входила в узкую калитку.
Дома Таня, стараясь ни о чем не думать, старательно вымыла посуду, оставленную в раковине с утра: мама спешила на работу - сварила овсяную кашу в кастрюльке, налила стакан молока в красную с белым горошком чашку - последнюю из сервиза, и пошла в комнату деда.
Таня должна была поставить рядом с его кроватью на тумбочку чашку молока и тарелку каши. Когда она открыла дверь, в глаза, как всегда, сразу бросилась фотография: дедушка и бабушка. Он в костюме с галстуком ядовито зеленого цвета, в белой рубашке, волосы светло-желтые, бабушка в синем платье с отложным воротничком, тщательно причесанная, с накрашенными губами.
– Да у меня галстук-то был бардовый, - вспомнила Таня слова деда, когда как-то раз, в детстве, спрашивала про эту фотографию.
– Деда, а почему же он здесь зеленый?
– Да это, Танюшка, в мастерской так сделали, Оленька захотела, чтобы фотография была цветной, вот и нарисовали такой цвет. А бардового в мастерской не было.
– А у бабушки платье действительно было синее?
– Лицо деда стало каким-то далеким, он смотрел на фотографию и словно видел что-то другое.
– Да, Танюшка, было у нее такое платье, сразу после свадьбы купили, твоя мама тогда еще не родилась.
– А когда мама родилась?
– А мама позже родилась.
– А тетя Света уже тогда была?
– Была, тете Свете было три годика.
Таня исчерпала свои вопросы, получив нужные ответы.
С тех пор в их квартире многое поменялось, но в комнате деда неизменно на стене висела эта фотография, которую бабушка готовила в подарок к их серебряной свадьбе, но не дожила до нее совсем немного.
Дед спал, укрывшись с головой одеялом, и Тане стало страшно: а вдруг он там, под одеялом уже умер? Она осторожно открыла край одеяла, и дедушка сразу открыл глаза.