Тени и призраки
Шрифт:
– Я не знаю, – домработница включила чайник. – Мне этого никогда не понять. Будь я на месте Марины Даниловны, жила бы да радовалась. Чего пить при хорошей то жизни? Если денег нет, тогда понятно. От безысходности. А тут дом полная чаша, живи и наслаждайся. Зови воронов, пусть поедят.
– Кого? – не поняла Рита.
– Падальщиков. Из похоронбюро. У меня от них мурашки по коже. Представляю, сколько они за свои услуги сдерут с хозяина. За каждый чих счет предоставляют. Я видела.
Вот назвала их Анна Андреевна, так назвала. Прямо
– Но хозяин платит. Любил он твою сестру, – не слишком уверенно произнесла домработница.
– Часто они ссорились?
– Не особо. Ну, бывало, ругались. А кто не ругается? – Анна Андреевна поставила на стол коробку с чайными пакетиками. – Будь у них детки, все было бы иначе. Но сейчас детей заводить не спешат. Тянут, тянут… А чего тянуть?
Рита сходила в гостиную, позвала людей в черном на кухню.
Гостиная превратилась в траурный зал. Торжественный, скорбный. По стенам причудливо собранные черные драпировки. Черный цвет везде: лентами перевязаны букеты, лента на портрете Марины над камином. Большое венецианское зеркало в золотой раме затянуто черным шелком.
Тяжелые портьеры на окнах закрыты. В комнате царит полумрак. Горят бронзовые светильники похожие на факела, предоставленные бюро. Мрачно и тревожно.
– Рита, ты зря привезла кошку, – от голоса Евгения Рита едва не вскрикнула. – Она будет везде лазить. Может зайти и в гостиную. Еще залезет к Марине.
– Не беспокойся, Масяню я из комнаты не выпущу. Я привезла с собой лоток и корм. Мне ее не с кем было оставить. Масяня никого не побеспокоит, обещаю.
– Очень на это надеюсь, – строго посмотрел на золовку Евгений. – Ты понимаешь, как все это может быть неуместно? В доме траур.
– Масяня будет сидеть в комнате тихо. Она очень спокойная.
– Следи за ней.
Рита кивнула и пошла к себе. Сейчас самое время выйти погулять и проветрить голову. Она надела на кошку шлейку, накинула куртку и вышла в сад. За воротами стоял черный фургон с золотым логотипом на лаковом борту. Лавровый венок венчала корона. Внизу надпись «Дорога в вечность». Очень претенциозно. И очень пошло.
Автоматические кованые ворота медленно открылись, фургон подъехал ко входу, развернулся на подъездной площадке. Привезли Марину.
Рита поспешила вглубь сада. Она не хотела смотреть, как сестру вносят в дом. Небо хмурилось, но дождь пока не начался. Рита шла по дорожке, мощеной гранитной брусчаткой. Масяня сидела у нее на руках и вертела головой в поисках птичек. Вот только птиц не было. Звенящая тишина висела над домом Рогулиных.
Большой участок с настоящим парком, фонтаном перед домом, беседкой, зимним садом и отдельно стоящей баней располагался в тупике. Подъезд к нему вел только с одной стороны. На эту же сторону выходил и главный фасад особняка.
Одной стороной участок граничил с лесом, двумя другими выходил в сторону реки, делающей тут резкий поворот. Собственно, участок располагался на излучине реки, на ее крутом берегу. Их окон второго
Высокий особняк Рогулина походил на средневековый замок. Облицован диким камнем темно-серого и бежевого цветов. Цоколь, два этажа и мансарда. Башенки, эркеры, острая черепичная крыша и кованые флюгера. Мелкие переплеты на окнах. Большой красивый дом словно из сказки. Была ли Марина счастлива в этом замке? Или жила в золотой клетке? Почему она пила, что ей не хватало?
Извилистая тропинка вывела к ограде, за которой виднелся лес. Вдоль ограды шла дорога, отсыпанная гравием. Рита спустила кошку на землю, привязала к кованному пруту ограды шлейку.
– Посиди тут, – велела Масяне, и направилась к калитке.
Рита подергала ее – заперта. Врезной замок был пыльный, но вокруг замочной скважины чистые полосы и блестящая царапина. Похоже, его недавно открывали. Наверное, Женя или Марина гуляли вдоль леса.
За забором остатки снега истоптаны крупными собачьими следами. Очевидно, обитатели коттеджного поселка выгуливали своих питомцев в лесу. Евгений не любил животных и в доме никогда не держали ни собак, ни кошек.
И вдруг в стороне от тропинки, ведущей к калитке Рита тоже увидела собачьи следы. Как они сюда попали? Не через забор же собака перепрыгнула? Он метра три высотой, не меньше. И прутья частые. Через них едва кошка пролезет. А следы крупные. Странно…
Рита побрела вдоль забора, но больше ничего необычного не заметила.
Черный фургон уехал. Рита отвязала Масяню. Та решила размять лапки и потрусила рядом с хозяйкой. Правда, уже метров через десять легла на тропинку и вопросительно посмотрела на Риту, намекая, что пора взять ее на руки.
Через боковой вход Рита вошла в дом, оставила Масяню в комнате. Быстро собралась и поехала в город за цветами для сестры.
Ей не сразу удалось найти нужный сорт орхидей. Но, в конце концов в одном из фирменных цветочных магазинов Рита купила тигровые орхидеи. На ярком желтом фоне бордовые полосы. Марина любила этот цветок. Цветок похоти и разврата, как она говорила. Сестра прикалывала его на платье или украшала им свои пышные белокурые волосы.
Рита невольно коснулась рукой коротких каштановых волос. Какие же они разные с сестрой во всем. Были разные…
В гостиной играла тихая печальная музыка. Зачем? Кому это надо? Или это репетиция завтрашнего прощания? Как репетируют свадьбы? Рита подошла к гробу из красного дерева. Марина была ослепительно прекрасна. Даже при жизни она не была так красива. На лице легкая улыбка. Словно спит. Рита положила цветы ей на грудь.
– Надо было купить розы, – услышала она за спиной тихий и слегка раздраженный голос Евгения. – Орхидеи выглядят вульгарно и неуместно.
– Марина их любила, – вздохнула Рита и вдруг из ее глаз хлынули слезы. Она разрыдалась в голос. Прижимала ко рту руку, пытаясь заставить себя замолчать, и не могла.