Тени и призраки
Шрифт:
— Потому что картина была написана именно в том году.
Голова у него опять пошла кругом.
— На ней изображена ты? — непонимающе уточнил он.
— Дэвид, мне всего двадцать три года.
— Но… ты ведь говорила мне, что здесь изображена ты?
— Мне хотелось поддразнить тебя.
— Зачем?
— Я ведь совсем не знала тебя. — Марианна пожала плечами. — И совсем не была уверена в том, что захочу узнать.
Дэвид почувствовал, что мускулы его тела начинают медленно расслабляться.
— А
— Что Терри Лоуренс?
— Ты встретилась с ним прошлым летом?
— Да.
— Сколько ему было?
— Двадцать семь.
— Марианна! — Дэвид взглянул на нее в бешенстве, но замешательство не покидало его. — Как ему может быть двадцать семь? Да у него, наверное, дети уже старше?
Ее взгляд был полон терпения.
— Наверное, старше.
— Гос-с-споди! — прошипел он с отвращением к самому себе, чувствуя себя полнейшим идиотом.
«Классический пример шаблонного мышления», — подумал он про себя. Вот что значит жить в мире теледрам. Он пересек мастерскую, подошел к Марианне, сел рядом.
— А женщина, изображенная на картине?
— Моя мать.
— Миссис Брентвуд? — Облегчение словно потоком омыло его. Вовсе не актрису напоминала ему та пожилая дама. — И ты действительно живешь в том особняке на вершине утеса?
Марианна безмолвно кивнула.
— Почему же ты говорила мне, что живешь не там? Не отвечай, я знаю почему. Ты не была уверена, что мы станем близко знакомы?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, причина была не в этом.
— А в чем же?
— Я не хотела, чтоб ты встречался с ней. — Плечи девушки поникли. — Но вы все-таки встретились.
Голос ее звучал до того печально, до того жалобно, что Дэвид невольно положил ладонь ей на плечо.
— Это не имеет никакого значения для меня.
— Не имеет? — Марианна с надеждой подняла на него глаза. — Ничто не изменилось?
Он начал было отвечать, но оборвал себя: это они выяснят позже.
— Объясни мне, пожалуйста, почему твоя мать пыталась уверить меня, что ты… — Не договорив, он фыркнул. Сам термин казался ему теперь неприятным.
Марианна внимательно смотрела на него и не отвечала. Он понадеялся, что она не заметит спешной перемены темы.
— Почему она делала это?
— Хотела отпугнуть тебя.
Дэвид заметил, что его ладонь до сих пор покоится на ее плече, и незаметно убрал руку.
— Зачем ей это?
— Чтобы я опять осталась одна.
— Не понимаю.
Марианна отвела лицо в сторону.
— Она ненавидит меня, Дэвид. Ненавидит так давно, что… что я уже и сама не помню, когда это началось.
Снова печально поникла головой.
— За что же она так ненавидит тебя?
Девушка казалась совсем расстроенной.
— Что мне следует сказать, чтобы это не звучало так
— Но она же говорит плохо о тебе.
— Я знаю, но… — Марианна опять бессильно покачала головой. — Она не совсем нормальна. Она верит в такие вещи…
— Относительно мертвецов?
Марианна вздрогнула.
— Прошу тебя, не надо.
— Извини, не буду. — Дэвид хотел было погладить ее, но торопливо вернул руку на место, почувствовав, как поднимается в нем желание ласкать эту девушку. Мускулы живота опять заныли, все его существо сопротивлялось желанию обладать ею. Он слишком хорошо знал, куда оно его может привести.
— Отчего же она ненавидит тебя?
— Оттого что я молода. Оттого… — Ее лицо выражало муку. — Она говорит, что я обладаю той красотой, которой она лишилась.
Дэвид поморщился. Картина приобрела удручающе ясные очертания: очаровательная, но эгоистичная и мстительная женщина, возненавидевшая собственную дочь за то, что та напоминает ей о наступившей старости. Ревность, породившая ненависть и психические отклонения. Именно это он увидел в глазах миссис Брентвуд и услышал в дрожании ее голоса — злобу, кипящую в глубине сердца.
— Так она и напугала сына Терри Лоуренса? — поинтересовался он.
— Возможно, — послышался тихий шепот.
Продолжая ломать голову над всем этим, он недоумевающе нахмурился:
— Но почему ты продолжаешь жить с ней?
— Потому что не могу иначе.
— Как так «не можешь»?
— Я боюсь, что, если оставлю ее… — Девушка на мгновение замолчала, разглядывая свои руки. — Если я уеду, она…
— Она покончит с собой? — продолжил он ее мысль.
Марианна плотно смежила веки.
— Она ведь больна, Дэвид. Очень тяжело больна.
И, внезапно вздрогнув, прижалась к нему.
— Обними меня, прошу тебя.
Но так как он заколебался, она вцепилась в него изо всех сил.
— Ты мне так нужен. Пожалуйста, не бойся меня.
— Не бояться? — Смех его прозвучал неестественно. — Боже милостивый, не думаешь ли ты, что я боюсь тебя? — Он крепко прижал девушку к себе. — Ах, Марианна, Марианна!
«Бедное создание», — подумал он в эту минуту. Вот что это такое, дитя в образе женщины, создание, которое в действительности живет «на привязи», причем в гораздо более печальном смысле, чем если б речь шла только о плоти, ищущей наслаждений. «Господи, — думал он грустно, — и это мне, с моими собственными бесчисленными проблемами пришлось столкнуться с такой трагедией. Создание, так сильно нуждающееся в помощи и понимании, так отчаянно ищущее любви, что даже сочувствия человека, согласного посвятить ей жизнь, было бы недостаточно». Что же касается его, Дэвида…