Тени исчезают на рассвете

Квин Лев Израилевич

— Да-а, — неопределенно протянул тот. — Я, знаете ли, по этому поводу ничего вам не скажу. Сам в этом цехе недавно. Вот тут у нас есть комсомольский секретарь. Он-то уж, наверное, в курсе дела. Пойдемте, я вас к нему проведу.

Секретарь оказался щуплым пареньком с рыжеватыми волосами и круглым, как у девушки, лицом. Он был ремонтировщиком и как раз возился в машине. Мастер представил ему Алексея.

— Валентин, — сказал секретарь, протянул руку и тотчас же, смутившись, отдернул

ее. — Ох, извините, грязный я!

— Ничего, ничего, — Алексей храбро пожал его выпачканную в масле руку. — Я сам на заводе работал. Правда, не на текстильном производстве, а на гидролизном, но это все равно… Вот какое дело: жалуются ваши девушки, что им не создают условий для учебы.

— А кто? Дуся Казицина?

— Это не важно. Дело не в фамилиях. Почему их не переводят в первую смену, если они учатся вечером?

Валентин посмотрел на мастера, словно прося его о помощи. Но тот сделал вид, что не понял.

— Так я пойду, товарищ Воронцов, — торопливо проговорил он. — Теперь вы с ним сами столкуетесь.

И пошел в конторку, оставив секретаря наедине с Алексеем.

— Так почему же их все-таки не переводят? — снова спросил Алексей, строго глядя на смущенного паренька.

— Трудности есть большие, — промямлил тот. — Многие учатся — кто в техникуме, кто в институте, кто в школе вечерней. А план выполнять надо.

— Интересно! Вы, как комсомольский секретарь, обязаны в первую очередь вступиться за права молодежи, а сами тоже так рассуждаете… Знаете, как трудно учиться и работать? И если еще не помогают — тогда совсем беда.

К ним подошла румяная крепкая девушка-ткачиха со строгими серыми глазами и решительно сжатым маленьким ртом. Она с самого начала прислушивалась к разговору.

— Из газеты будете, да? — громко спросила она. — Насчет учебы, да? Так вот, пишите. Надежду Иванову — это моя фамилия — не переводят в первую смену. Я уже два занятия пропустила. И ребят пишите: Ткачука Костю, Климова Сергея, Караваева Федю… Всех пишите.

— Слышите? — Алексей обернулся к секретарю.

Тот переступил с ноги на ногу и нервно повел плечами.

— Слышу. Верно она говорит. Но я что могу? Я не секретарь даже, а заместитель — секретарь уехал на курсы. Я больше по части самодеятельности. Наша танцевальная группа лучшая на комбинате — хоть кого спросите. А насчет учебы, ну…

Он замолчал.

— Вот что, — решительно заявил Алексей. — Надо навести в этом деле порядок. Пойдемте со мной к директору.

— К директору?

— Да-да, к директору. Там и поговорим.

— Может, без директора обойдемся?

— Да вы, я смотрю, боитесь? — усмехнулся Алексей.

— Вот еще…

Паренек тяжело вздохнул, собрал инструмент

и вытер ветошью руки. Вид у него был такой, словно его вели на казнь. Лишь когда в конторе они узнали, что директор на совещании в горкоме и сегодня, вероятно, не будет, он с облегчением вздохнул и сказал бодро, даже весело:

— Вот жаль! Придется вам в другой раз зайти.

Он явно рассчитывал на то, что "другой раз" наступит не скоро. К тому времени уже вернется с курсов секретарь, и пусть тогда сам разбирается с этим корреспондентом.

Но Алексей решил иначе:

— Какой там в другой раз! И так все ясно. Поможем вам, напечатаем материал в газете… А вы смелее, не робейте, ставьте вопросы перед дирекцией, требуйте, добивайтесь…

В три часа дня, обдумывая план будущей корреспонденции, Алексей шел по направлению к зданию, в котором, как ему сказали, помещалась столовая. То ли он сбился с пути, то ли ему неправильно разъяснили, но неожиданно дорогу ему преградил человек в военной гимнастерке. На поясе у него висела кобура.

— Ваш пропуск!

Алексей, удивленно подняв брови, подал пропуск. Это что еще за новости: вооруженная охрана у столовой!

Охранник мельком посмотрел на бумажку и вернул ее Алексею:

— У вас не тот пропуск, гражданин.

— То есть как не тот? — возмутился Алексей. — Неужели для того, чтобы пройти в вашу столовую, требуется еще какой-то особый пропуск?

— Здесь не столовая. — Охранник подозрительно взглянул на Алексея.

Алексей посмотрел на двухэтажное здание с длинной кирпичной трубой, примыкавшей вплотную к одной из его стен.

— А где же столовая?

— Вон там, налево. Видите, народ идет?..

У самой столовой его окликнули.

— Алеша!

Он обернулся. Рядом стояла Надя Остапенко. Она была в комбинезоне и темном платочке. Глаза девушки смеялись.

— Ну, Алеша, никак не ожидала такой прыти. Только прибыли в город — и сразу к нам в цех "Д".

— Нет, я не к вам. Просто искал столовую и заблудился.

— Вот оно что! — с шутливым разочарованием воскликнула Надя. — А я-то думала, что вы меня навестить идете.

— Вы в цехе "Д" работаете?

— Там.

— А что делаете?

— Так, по мелочам. Кипятильники, холодильники… Ну, до свидания.

— Погодите, Надя… Уж если мы с вами встретились, то разрешите пригласить вас на завтра в кино… Прошу, Надя, — умоляюще сказал он, взяв ее за руку. — Говорят, чудесная картина.

Надя медленно высвободила руку.

— Какая?

— Ну… эта… как ее?.. Словом, не знаю. Но все равно чудесная.

Надя глянула на него строго, но не выдержала, улыбнулась.