Тени исчезают на рассвете
Шрифт:
— Что случилось, Федя? — бросился к нему Алексей.
Жаркин ничего не ответил, лишь криво усмехнулся одними уголками губ и прошел к выходу из приемной. И только сейчас Алексей заметил, что его сопровождает офицер с пистолетом в руке.
Арестовали! Жаркина арестовали!.. Моментально ему на ум пришла история с магнитофоном. Да, но ведь Федя сам…
— Зайдите ко мне, Алеша, — услышал он голос Ивана Ивановича и вошел в кабинет.
Иван Иванович собирал разбросанные на столе исписанные листы бумаги.
— Видели, Алеша?
— Почему это, Иван Иванович? Неужели…
— Да-да, именно так… Вот вам и фотокорреспондент
— Это он меня, тогда, на машине… — Алексей остановился, не решаясь высказать вопрос до конца.
— Знаете что, Алеша, давайте присядем. В ногах, говорят, правды нет. Да и набегались мы сегодня.
Иван Иванович удобно устроился в кресле, вытянув ноги, и с облегчением вздохнул. Алексей присел на диване, с нетерпением ожидая ответа.
— Да, Алеша, он, — сказал наконец Иван Иванович. — Мы и машину обнаружили — она принадлежит завхозу редакции. Он честный человек, никакого отношения ко всему этому делу не имеет. Ездил на машине, как выяснилось, Жаркин. Редакционный двор, вы сами видели, просторный, к тому же проходной — из него на три улицы попасть можно. Сарай, в котором завхоз держит машину, стоит в стороне. В нем два выхода — впереди и сзади. Жаркин об этом пронюхал и ловко использовал. Он приспособился выводить машину через задний выход вдоль забора в проулок и ездил на встречи со своим сподручным, тем самым, который заманил вас в сторожку.
— А почему он больше не делал попыток убрать меня?
— Потому, что к тому времени недоразумение выяснилось. Кстати, Захарова, вероятно, продал двойник из его же центра.
— Двойник? — не понял Алексей.
— Да, двойник. Шпион, который сразу на двух хозяев работает. Это в империалистических разведках не редкость. Есть даже тройники… Жаркин получил шифрованное сообщение о приезде Захарова по радио…
— Но он ведь сам пришел к вам и рассказал о радиограмме.
— А это ловкий ход. Он случайно услышал, как вы прокручивали запись, и понял, что может спастись только так. Когда еще расшифруют радиограмму — за это время можно все сделать и исчезнуть… Вообще ему нельзя отказать в сообразительности. Ведь как хитро он придумал всю эту историю с погребом! Вы поняли, какая вам отводилась роль? Вы должны были ослепить светом Захарова, когда он стал бы выходить из трубы. Захаров вас тут же убил бы. Но зато Семенов, которого он не мог заметить сразу, прикончил бы самого Захарова и завладел бы фотоснимками с документов. А Жаркин в это время ждал возле переезда: когда идешь с текстильного комбината, его не миновать. Здесь он и увидел здорового и невредимого Захарова. Значит, решил он, Захаров миновал ловушку. Пришлось Жаркину действовать самому — что тут еще сделаешь? Пока завхоз ходил за милиционером, он убил Захарова — есть такие ампулы с мгновенно действующим ядом, — обыскал его…
В дверь постучали. Вошел уже знакомый Алексею капитан, который в воскресенье привез его к Ивану Ивановичу.
— Найдено у арестованного, — сказал он, подавая полковнику миниатюрный фотоаппарат.
— Где? — поинтересовался полковник, осматривая аппарат.
— В каблуке ботинка. Мы обыскивали — не обнаружили. Только на рентгене
— Но ведь этот фотоаппарат Жаркин передал милиционеру, — не выдержал Алексей. — Как же он снова оказался у него?
Иван Иванович рассмеялся.
— В самом деле — мистика!.. Успокойтесь, Алеша, это не тот аппарат, а лишь похожий на него, как две капли воды. Ясно?
— Нет, — откровенно признался Алексей.
— Что же тут неясного?.. Захаров для гарантии снимал одновременно двумя такими аппаратами. На них надевается специальное устройство, вроде стальной пластинки. Оно приводит в действие сразу обе спусковые кнопки. Жаркин убил Захарова, вытащил у него аппараты, снял пластинку и забросил. Один аппарат сунул в свой тайничок, другой отдал подоспевшему милиционеру, чтобы отвести от себя всякое подозрение. Но он не учел одной детали. От стальной пластинки на корпусе аппаратов остаются характерные царапины. Я их заметил: мне уже приходилось иметь дело с такими вещами. Значит, аппаратов было два. Где же второй? Ясно, его взял Жаркин.
— А что, если бы Жаркину все-таки удалось бежать с этими фотоснимками?
— Могло и это случиться — все предусмотреть невозможно. Но страшного ничего не произошло бы. Дело в том, — тут Иван Иванович прищурился, и лицо его приняло хитрое выражение, — дело в том, что в комнате-сейфе лежали лишь второстепенные чертежи. Они не дают представления о ходе работ. Когда обстановка усложнилась, мы, понимаете, приняли некоторые меры предосторожности… Товарищ Ковтун, — обратился он к капитану, — нужно произвести обыск в комнате Жаркина.
— Слушаюсь!
Капитан козырнул и вышел из кабинета.
— Ну, вот и все, Алеша. Можно и по домам. Ах да, вам сейчас нельзя туда… Знаете что, поехали ко мне, — предложил полковник.
— Спасибо, Иван Иванович, неудобно. Ночь…
— Удобно, удобно, очень даже удобно! Жена ждет — я ей звонил полчаса назад, — она уже привыкла встречать меня по ночам. Выпьем крепкого кофе, поедим — честное слово, ведь мы заслужили это сегодня!.. Я вас познакомлю со своими ребятами. Вы знаете, их ведь у меня целая пятерка: Маня, Тоня, Таня, Толя и Ваня… Ваня, Ваня, а как же! Иван Иванович — надо же продолжать семейную традицию… Пойдемте, это рядом.
Они вышли на улицу.
— Еще один вопрос, Иван Иванович, — сказал Алексей. — Вот Жаркин — фронтовик, награды у него есть, он мне показывал. Как же произошло, что… что…
— Понятно, понятно… Вы знаете, что у Жаркина мать живет в Чкалове? Он ей изредка письма писал. Коротенькие: жив, здоров, целую и прочее. Вчера нам прислали из Чкалова одно такое письмо. Так вот, это не почерк фотокорреспондента Жаркина. Словом, Жаркин — не Жаркин.
— Как же к этому негодяю попали его документы и письма?
— Это надо еще выяснить. Боюсь, что настоящего Жаркина нет уже в живых. Что касается писем, то их у него могли вырвать хитростью или силой… Есть еще "белые пятна". У Захарова наверняка был сообщник на комбинате. Кто он? Этого мы пока не знаем. А ведь ему нельзя дать ускользнуть… Да, дел еще много, очень много.
Небо заметно посветлело. Розовый отблеск лёг на ажурные стрелы строительных кранов, на верхушки деревьев, крыши домов. С каждой минутой становилось светлее. Все дальше в темные углы заползали черные тени минувшей ночи. Свет, ликующий и радостный, настигал их повсюду, и тени, становясь все прозрачнее, таяли на глазах и исчезали.