Тени кафе «Домино»
Шрифт:
Балашов тряс Спирьку, но тот только мычал.
– Не поднимете его, – посочувствовала Манька, – придется на себе тащить.
– Извините, Балашов, – развел руками Тыльнер, – но…
– Я понял, товарищ начальник.
На Тверской было темно. Тусклые фонари горели через один.
Леонидов вышел из «Домино» и зябко застегнул пальто.
– Олег Алексеевич, – окликнули его из темноты.
Он обернулся,
– Олег, – сказал Штальберг, – Вы единственный человек, которому я могу доверять. Я уезжаю…
– Куда?
– В Питер. Видите авто, мой племянник Коля гонит его в штаб Балтфлота. В Чека дознались, что я работал в контрразведке и занимался немецкими деньгами. В этом портфеле документ, на чьи деньги устраивали переворот.
– Но Борис…
– Не перебивайте меня. Вы знаете, что моя жена умерла, рожая второго ребенка, сына Сережу, прапорщика по Адмиралтейству, утопила матросня на Балтике, а он работал в журнале «Морской вестник». Не перебивайте. Несколько дней назад я подобрал кошечку. Милую, нежную, зовут Нюша. Смотрите.
Штальберг открыл сумку, и Леонидов увидел рыже-белую маленькую кошечку.
Он погладил ее по голове, и она радостно мяукнула.
– Признала Вас. Возьмите это единственное дорогое мне существо. Спасите его. Все приданое ее тут, еда у меня с собой. Берете?
– Конечно.
– Спасибо, дай Вам Бог.
– И Вам счастливо. Но Борис, в Питере тоже чекистов навалом.
– Утром я буду в Питере, а вечером в Сестрорецке у финнов. Мой друг водит людей через границу. Оставить вам адрес? Мало ли что.
– Спасибо. Не надо.
Они пожали друг другу руки и расстались навсегда.
В квартире ювелира Громова, хозяина магазина на Арбате, отмечали сразу два события – день рождения супруги Калерии Викторовны и новый большевистский закон, разрешавший частную торговлю.
Гость шел все больше солидный. Торговцы галантерейными товарами, меховщики, мануфактурщики, владельцы дорогих обувных и конфекулонных магазинов.
Для украшения собрания был приглашен писатель Арнаутов и несколько артистов.
За огромны роялем уже разминался самый известный в Москве кинотапер Лео Стефан. Гости несли цветы и подарки. Дамы, как новогодние елки, были увешены драгоценностями.
Рядом с праздничным столом стоял еще один, на нем возлежал исполненный на заказ торт в виде перстня с инициалами новорожденной.
Сначала курили, шушукались, слушали знаменитого тапера.
Наконец, сели за стол.
Первый тост подняли за хозяйку.
Внезапно в прихожей прозвучал звонок.
Горничная бросилась открывать.
Раздался какой-то шум и в комнату вошли четыре элегантных человека в масках, с маузерами в руках.
– Господа, –
Он подошел к столу, налил в бокал шампанского, выпил.
– А теперь дам прошу снять украшения, мужчин выложить на стол портмоне, часты, перстни, цепочки и наличные деньги. Вы понимаете французский язык.?
– Они просят вас сдать драгоценности, – перевел Арнаутов, – иначе застрелят.
– Благодарю Вас, месье, для писателя вы весьма образованы.
Один из налетчиков начал обходить стол и собирать часы, кольца, браслеты, бриллианты, портсигары.
Он подошел к Арнаутову, взял в руки его серебряный портсигар и часы.
– Мы не грабим нищих, месье, – он положил вещи на стол, но деньги взял.
– Господин Громов, пройдемте в кабинет, там Вы откроете сейф.
За столом тихо рыдали женщины. Только меховщик с Петровки налил себе водки, выпил и закусил балыком.
Главарь и Громов вернулись.
– Прошу всех в ванную комнату.
Гостей гурьбой погнали в коридор.
– Все? – спросил главарь.
– До одного.
Тогда он вышел, открыл дверь и в квартиру вошла высокая, красивая женщина. Она курила папиросу из длинного черного мундштука.
– Ну как?
– Весьма прилично.
– Тогда прошу к столу. Неудобно не выпить за здоровье новорожденной.
Они наполнили бокалы и выпили.
– Кстати, – сказал женщина, – не забудьте протереть бутылки, фужеры и приборы.
Маленькая кошечка обежала квартиру, обнюхала углы, даже на поленцу залезла.
Леонидов, раздеваясь, следил за ней.
Он лег, укрылся и сразу уснул.
Кошечка прыгнула на кровать.
Легла рядом, обняла его лапкой и запела.
Они спали, а за окном с курьерской скоростью проносилась осенняя ночь, спеша к непредсказуемому утру.
Лена Иратова проснулась от громких голосов за окном. Поезд стоял. По перрону бегали люди с фонарями, четко прошагала рота красноармейцев.
Лена одела халат и выглянула в коридор.
– Что случилось?
– Ничего особенного, милая Леночка, стоим на узловой в пяти часах от Москвы, пропускаем воинские эшелоны, – ответил Бауэр.
– Это надолго?
– Сейчас явится режиссер и все станет известно.
Лена вошла в купе, взяла туалетные принадлежности и пошла умываться.
Под потолком кружила большая желтая муха, она то вспыхивала ярко, то вновь тускнела и выла противно, на одной ноте, похожей на шум бормашины.