Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом

Рейман Андрей

Жокею конек молодой полюбился

Он решил жеребенка оставить себе.

И вырастил он скакуна не из худших.

Быстрого, точно лихая стрела.

Конь очень скоро стал чемпионом,

Сбылась беззаботного детства мечта.

Но где есть успех, караулит гордыня,

Сбивает с пути, застилает глаза.

Прекрасный скакун, почерствевший душою,

Решил, что вторым ему быти нельзя.

Лишь о себе его помылы стали,

Лишь бы о нем не стихала молва,

Лишь бы судачить не перестали,

Что

ему и сам ветер уже не гроза.

Прошло много лет, и в степные станицы

Пожаловала негодяйка - война.

Мрачней и суровей сделались лица,

Обагрилась кровью родная земля.

Коней оседлали и в бой устремили.

Немногим удастся вернуться домой.

Но скакуна снарядить пожалели,

Ведь с ним не сравнится другой никакой.

Жокеев убили, сожгли иподром,

Время скачек в забвенье ушло.

Но скакуну удалось убежать,

И навеки покинуть село.

И вспомнил он то, что помнить зарекся,

Эта мысль выедала глаза.

За полем стоит одинокая ферма,

Там мама, там дом и семья.

Стремительней молнии несся скакун

В нетерпеньи вернуться домой.

Очень скоро домчится до фермы и скажет,

«Это я, я вернулся. Живой».

Свершилось. Домчался, но увидел он

 Лишь пепелище посреди пустыря.

Не было дома, не было мамы,

Пропала лошадок семья.

Чернеют руины разрушенной фермы,

И некому больше вспомнить о ней.

И только лихой необузданный ветер

Все так же резвится в просторах степей.

Йорвин вздрогнул и проснулся. Сразу почувствовал, как на спине выступили холодные липкие капли. Отвратительное чувство, а на морозе еще более мерзкое. Все-таки, это оказался сон, однако слова песни снова и снова проигрывались в голове Йорвина. И опять это колючее чувство. Оно клокочет и разливается все больше и больше. К чему бы?

Конвой двигался сквозь тесно обступившие стены ельника и вдруг вышел к небольшой проплешине. Мимо протекала речушка, но не настолько маленькая, чтобы можно было перейти вброд. Через нее был перекинут веревочный мост. Довольно старый, но еще не ветхий. По нему спокойно могла бы проехать повозка с заключенными и промаршировать рота черных солдат. Генеральный префект поднял кулак.

– Стой!
– Громко скомандовал сэр Линарис и вся колонна остановилась.

– Привал здесь организуем, Разойдись!
– скомандовал префект и строй рассредоточился.
– Людям и лошадям нужно отогреться. Разведите костер побольше да пожарче. И поближе к клетке. Не хватало, чтоб и пленники еще окоченели. Сэр Линарис.

– Да милорд, - отозвался старый рыцарь, лицо его было кислей простокваши.

– Распорядитесь, - сэр Линарис кивнул, затем громко свистнул, покрутил пальцем и указал на место, где нужно развести костер. Солдаты понятливо козырнули и тут же принялись очищать указанный участок от снега. Префект спешился.
– Что

у вас на уме любезный сэр, вы недовольны моими приказами?

– Виноват, милорд, но...
– заскрежетал зубами сэр Линарис.
– Место тут дурное. Годится для засады. Хорошо бы подальше проехать.

– Отнюдь, - возразил сэр Аракил.
– За этим мостом узкая тропа через чащу еще как минимум на пятьдесят миль, вы забыли? Даже если кто-то на нас нападет, в чем я лично сильно сомневаюсь, там нас зажать будет куда проще. Здесь же довольно широкое пространство, мы сможем развернуть порядки и организовать грамотную оборону.

– Не скажите сэр, - покачал головой Линарис.
– Я видел на сугробах следы сапог не далее чем полмили назад. Мы в этом лесу не одни.

– Тогда будьте начеку, - спустя короткую паузу промолвил генеральный префект.

– Помираю с голоду, - ворчал Кейн, - Когда уже нас кормить будут, а? Чесслово, я щас кому ни то хвост отргызу. Эйнари, поворачивайся к лесу передом.

– А я-то чего?
– испуганно пролепетал тот.

– У тебя хвост самый мясистый. Эй, командир, иди-ка сюда, - крикнул Кейн в сторону сэра Линариса, руководившего разведением костра. Тот неохотно подошел.

– Чего глотку дерешь?
– спросил он.

– Спросить хотел у тебя, мил человек, когда ты нам похарчить чего дашь. Мы в пути уже черт знает сколько, а во рту у меня со вчерашнего вечера маковой росинки не было.

– Когда будет, тогда и будет. Заткнись!
– огрызнулся рыцарь и уже собрался развернуться, как Кейн продолжил:

– Ты куда, я еще не закончил. Я уже пухну от голода. Кулак уж вон как разбух. Погляди, - сказал Кейн и погрозил рыцарю свом кулачищей. А затем этим же кулаком изобразил неприличный жест, - Ох, не будь решетки, поужинал был я твоими ушами.

– Отужинаешь, сейчас салфеточку принесу, - прошипел сэр Линарис, пунцовый от злости, хотя в рыжем свете костра было не видно. Кавалерийским шагом зашагал к своей лошади и достал из седельной сумки кнут, намереваясь выволочь Кейна наружу и подвергнуть отчаянным ласкам.

– Сэр Линарис, что вы делаете?
– окликнул рыцаря сэр Аракил,

– Сейчас проучу этого старого борова, - раздраженно пробубнил в ответ Линарис.

– Что? Остановитесь, именем Его Величества! Да что же вы делаете?

– Не вижу в этом ничего предосудительного, милорд. Этот гнусн... многоуважаемый джентельмен удачи смеет оскорблять мое достоинство в присутствии моих подчиненных! Открыто насмехается и в гробу видал все фундаментальные основы приличия и достойного поведения!

– А вы ожидали чего-то иного, позвольте спросить?
– прищурился префект.
– Понимаю, вам обидно, но зачем так бурно реагировать? Если мы будем подобным образом реагировать на каждое нарушение арестантами дисциплины, то живыми до Митриума половина из них не доедет.