Тени предательства
Шрифт:
Примарх недовольно взглянул на сына, но тот понимал, что и отец не исключает такую возможность.
— Будь на его месте Кёрз или Альфарий тогда да, возможно, но не они главные, — Дорн посмотрел на появляющуюся в небе луну. Красная — подкрашенная дымом и пылью из погружавшегося в ночь дворца.
— Он придёт сюда, — тихо продолжил примарх. — Он не останется среди звёзд, обескровливая нас до предела. Нет — он всё ещё Гор. Копьё устремившееся в горло — один смертельный удар. Он придёт сюда, чтобы прикончить нас. Однажды ночью
“Он уже видит. Пускай только часть. Он поймёт, что я прав, что мой выбор верен”.
— Отец.
Дорн посмотрел на сына. Сигизмунд чувствовал, как глаза примарха изучают его лицо, оценивают и вершат суд.
— Что-то беспокоит тебя?
— Я хотел поговорить с вами, почему попросил о возвращении на Терру и не принял командование над Карающим флотом.
— Мы уже обсудили это. Я не видел причин сомневаться в твоём выборе тогда, не вижу их и сейчас.
Астартес сглотнул — в горле внезапно пересохло.
— У меня была другая причина, — слова повисли в воздухе. “Нужно сейчас. Пути назад нет”.
— Говори, — тихо сказал примарх, взгляд сосредоточился на Сигизмунде, словно отец обратил на него всё внимание. Насыщенный пылью ветер развивал края белой мантии, поднимая их посреди сгустившейся тьмы.
Капитан посмотрел в сторону и задумался с чего начать.
— Всё началось на “Фаланге”, — произнёс он мгновение спустя. — Флот разделился: одни собирались вернуться на Терру, другие нанести удар по Исствану.
Сигизмунд вернулся в тот краткий миг, вспомнил напряжение охватившее каждый корабль Имперских Кулаков после откровения Гарро. Некоторые считали, что оно не может быть правдой, те, кто видел доказательства, не могли успокоить себя такими мыслями. Осознавая истину, легион готовился к войне.
— Я шёл по нижним жилым палубам. Не совсем уверен зачем, сомневаюсь, что была иная причина, кроме, возможно, поиска умиротворения.
— Ты растерялся? — бесстрастный голос Дорна был столь же лишён эмоций, как и лицо. Астартес покачал головой.
— Я знаю, что вам требуется от меня, — он поглядел вдаль, где в углах амфитеатра собирались ночные тени. — Возможно, я искал цель.
— Цель? Ты знал, что от тебя требуется, но всё равно искал цель?
Сигизмунд кивнул и осторожно выдохнул.
— У меня были приказы, но я что-то упустил, — Имперский Кулак моргнул и замолчал. Он помнил те дни на “Фаланге” яснее, чем когда пережил их. Он словно стал чем-то меньшим, как будто слова Гарро лишили его жизненных сил. — Столь долго я шёл в крестовом походе не зная сомнений. Каждая компания, каждое сражение, каждый удар были чисты. В этом источник моей силы, он всегда был в этом.
Дорн опустил голову, глаза потемнели:
— Мне не ясны твои мысли, капитан.
— Возможно, повелитель, — кивнул Сигизмунд.
— Ты из-за этого отказался от командования? Потому что исчезла чистота целей? — в голосе
— Нет, повелитель. Я выполнил бы вашу волю без сомнений.
— Но ты не выполнил.
Астартес ощутил лёд в словах отца, перерастающий в осуждение. “Я должен сказать всё”. Имперский Кулак не стал встречаться с взглядом примарха и продолжил.
— Я оказался на палубе, где разместили гражданских, которые прибыли с Гарро. Там никого не было, и я решил, что один.
Тишина, вспомнил капитан. Целый флот торопливо и напряжённо готовился к бою, а палубы, по которым он следовал безмолвствовали. Потом она показалась ему странной, словно он шёл по коридору тишины посреди бурной деятельности.
— Только, когда она заговорила со мной, я понял, что не один. “Первый капитан” сказала она. Я обнажил меч и обернулся. — Сигизмунд нахмурился, когда его рука коснулась рукояти вложенного в ножны оружия. — Она стояла сзади всего в пяти шагах. Я даже не услышал, как она подошла.
— Кто? — спросил Дорн. Астартес поднял голову, не встречаясь с отцом взглядом.
— Летописец, — вспыхнувшее воспоминание оказалось ярче, чем реальность: девушка в тусклой мантии.
— Киилер, — продолжал Сигизмунд. — Она разговаривала с вами, прежде чем мы…
— Я помню её, — резко ответил примарх. Рядом с Эуфратией Киилер расцвело идолопоклонничество. Капитан знал, что вокруг девушки сформировалась своеобразная секта. Опасное нарушение Имперских истин. Кто-то называл её ведьмой, кто-то святой. Она обладала непоколебимой уверенностью и самообладанием, но эти качества были у многих лжепророков. Сигизмунд знал об этом, но истины блекли, когда он вспоминал Киилер в облицованном камнем коридоре.
— Она просто стояла там и смотрела на меня, словно поджидала, точнее, знала, что я приду.
Она улыбалась — он помнил это. Понимающая улыбка на хрупком личике, слишком молодом для излучаемого спокойствия. Девушка кивнула, как будто отвечая на незаданный вопрос.
— Вы хотите что-то спросить.
— Что она сказала? — спросил Дорн, и воспоминания уступили место реальности инвестиария и голосу отца.
— Достаточно, чтобы я пришёл к вам, повелитель, и попросил о возвращении на Терру.
— И чего же оказалось достаточно для такой просьбы?
Вопрос эхом отозвался в ушах капитана. Пауза затянулась, наполняя Сигизмунда яркими впечатлениями: прекрасным качеством оуслитового постамента в десяти шагах за спиной отца, шелестом колеблющейся от лёгкого бриза ткани на статуе. Он чувствовал десятки ароматов ветра, остатки дыма и пыли, приближающийся дождь. Астартес внезапно понял, что это запахи из полузабытой жизни — краткого детства в кочующих лагерях на Ионическом плато. Запах утраченного дома. Он и не думал о нём, позабытом за суетой десятилетий. И удивился, почему вспомнил именно сейчас.