Тени сна (сборник)
Шрифт:
Гюнтер понял, что стройного рассказа у нее не получится.
— Когда все это началось? — перебил он.
— Когда началось? — переспросила фру Розенфельд и задумалась.
— Когда в городе появилась нечистая сила?
— Да месяцев пять тому назад… Может, шесть.
— Сразу после того, как божья благодать покинула город?
— Ты и про божью благодать знаешь? Нет, позже. А может, и сразу… Может, просто слухи до меня позже дошли.
— А «Старый Таунд» — после?
— Да. Хоть гостиница и пустая стояла, никто в ней не жил… Да они все новое громят! Вон из «Принца Уэстского» — ресторанчик так раньше назывался, сейчас «Звезда Соломона»,
— Кто — они?
— Ведьмы. Они еще суккубами себя называют. Ну, и эти черные, на мотоциклах. А, может, это они и есть.
— Они что, действительно на метлах летают?
— Летают… — Фру Розенфельд сжалась, по лицу пробежала судорога страха. — Сама видела.
«Так, — подумал Гюнтер. — Все-таки правда. Ни лазерной светотехникой, ни психотропным воздействием младенцев со второго этажа не вытащишь». Он категорически не хотел верить в мистические бредни, как бы реальны они ни были. Слишком канонически, по всем законам черной магии проявляли себя в городе потусторонние силы. Как по-писанному. Ну, может, за исключением мотоциклов. Но мотоциклы к мистике не относятся… И потом, чересчур уж планомерно сменилась божья благодать нашествием нечистой силы. Не верилось, что именно в Таунде, отмеченном в истории разве что посещением принца Уэстского, могли сойтись в последней битве Армагеддона силы добра и зла.
— А книги когда отсюда похитили? До появления нечистой силы? Или до пришествия благодати?
— Нет. Божья благодать уже покинула город. Это я помню точно. Отче Герх продолжал возносить в церкви хвалебные молебны, но чудес уже не было. А вот появилась ли к тому времени нечистая сила, я не помню. Кажется, еще нет.
Такого ответа Гюнтер не ожидал. Наметившаяся было связь между делами бога и дьявола порвалась.
— А какие книги похитили?
У меня есть список. Я его готовила доктору Бурхе.
Фру Розенфельд покопалась в ящике стола и извлекла две странички рукописного текста. Гюнтер посмотрел список. В основном все книги были на латыни, и только некоторые названия он смог прочитать:«Некромантия в истолковании Царя Соломона», «Dogma et ritual de la haute magie», «Апокалипсис», «История ведовства и демонологии», «The Geography of Witchraft», да встретил знакомое название «Malleus Maleficarum». Всего, по перечню похищенного, значилось семьдесят три книги.
— Много.
— Да, много, согласилась фру Розенфельд. — Причем, их специально подбирали. Все книги либо ведовству, либо по борьбе с ним и искоренению ереси. У нас есть очень ценные книги, просто-таки раритетные, ну, например, рукописный «Пастырь» Гермы, не оригинал, конечно, — переписан монахами святого Петра в восьмом веке, — или тринадцатитомные «Магдебургские центурии» изданные в Базеле в 1574 году. Но их не взяли. А взяли «Откровения Иоанна», переизданные в прошлом веке многотысячным тиражом. «Summa Theologica» Фомы Аквинского — издание уже нашего века, — книги, не представляющие собой библиографической ценности. Так что, думаю, кража осуществлялась не ради наживы, хотя среди похищенных и значатся редкие издания, типа: «De Magorum Daemonomania» Жана Бодена 1581 года и «Daemonolatreia»
— А что это за книга? — спросил Гюнтер, показывая на знакомое название.
— Это знаменитая «Malleus Maleficarum» — «Молот лиходеев», или, как чаще говорят «Молот ведьм». Средневековый трактат монахов Якоба Шпренгера и Генрика Инститориса по уличению в ведовстве и искоренению ереси.
— Редкое издание?
— Это — не очень.
— Скажите, фру Розенфельд, как по-вашему, с какой же тогда целью, если не с целью наживы, воровали книги?
— Гюнтер! Что за официальность? — возмутилась фру Розенфельд. — Немедленно прекрати! А то я буду тебя величать гирр Шлей!
Извините, тетя Лаура, — рассмеялся Гюнтер.
А что касается твоего вопроса… Ты знаешь, мне кажется, что они используют книги в качестве учебников.
Да-да, не улыбайся. Как сказано в том же «Молоте ведьм»: «Haresis maxima est opera maleficarum non credere» — величайшей ересью является неверие в деяния ведьм. Вот они, похоже, и стараются заставить поверить в свою реальность.
Гюнтер только кивнул. Фру Розенфельд своими сентенциозными рассуждениями напоминала горбатого оно из кондитерской фру Брунхильд.
— Тетя Лаура, а кто-нибудь за это время интересовался вашей библиотекой?
— Нет, Гюнтер, никто, — покачала головой фру Розенфельд. — Газеты берут, а вот книги…Хотя, погоди! Был один человек — он даже работал здесь с книгами. Но это было еще в прошлом году. Осенью.
— Кто он?
— Сотрудник Сент-Бургского университета. Он работал над диссертацией.
Гюнтер едва сдержался, чтобы удивленно не поднять брови. Университета в Сент-Бурге не было.
— Как его звали? Опишите мне его подробнее, тетя Лаура.
— Звали его Витос Фьючер — правда, странное имя? Иностранец наверное, а может, иммигрант. Чувствовался в его речи незнакомый акцент. Слишком уж правильно говорил. Он привез в бургомистрат рекомендательное письмо из университета, и я даже разрешала ему брать книги для работы в гостиницу на ночь. Он всегда их исправно приносил утром. Правда, когда он внезапно уехал, не предупредив меня, то увез с собой «Наставления по допросу ведьм», входившие в состав Штадтфордских земских уложений за 1543 год. То есть, это я думала, что увез, потому что, когда я на следующий день доложила о пропаже доктору Бурхе, то он успокоил меня. Он сказал, что гирра Фьючера срочно вызвали в Сент-Бург — что-то там случилось с его женой при родах, — и он передал «Наставления» доктору Бурхе. И доктор Бурхе на следующий день действительно принес «Наставления».
— И какой он из себя, этот Фьючер?
— Молодой, лет тридцать — тридцать пять. Обаятельный… — Фру Розенфельд задумалась. — Ты знаешь, Гюнтер, бывают такие люди, немногословные, кажущиеся мрачноватыми, но скажут буквально несколько слов, фраз и ты сразу же проникаешься к ним симпатией. Вот и Фьючер такой… И красивый, несмотря на то, что абсолютно лысый, даже без бровей и ресниц. Черты лица правильные: задумчивые, глубокие глаза, высокий лоб; а большая голова настолько правильная, что я бы даже сказала красивая, Знаешь, Гюнтер, есть такие плешивцы, головы у них либо приплюснутые, либо угловатые, и обязательно жирная складка на затылке. А у Фьючера нет. У него идеальная голова. Одевался он с иголочки. Всегда в костюме, брюки наглажены, белая рубашка, галстук… И я никогда не видела чтобы он расстегнул пиджак, или ослабил узел галстука! Всегда такой аккуратный, подтянутый, корректный, вежливый… Голос приятный, тихий, обходительный…