Тени старого мира
Шрифт:
— Эй! — Любава присела рядом, потрясла за плечо. — Ты как? Ты прежний, или уже с ними?
— С кем?
— С ними? Или еще с нами?
— Я жив, травница, если ты об этом. Неужели так сильно похож на мертвеца?
Любава посмотрела ему в глаза, силясь там что-то отыскать, и с облегчением выдохнула.
— Больше всего боялась, что не успею. У тебя самое большое полдня, сынок. Уходи отсюда скорее, и девчонок своих забирай.
Не то, чтобы Босой собирался остаться. Ему просто не хотелось думать,
— Завтра, травница. Все завтра.
— Завтра будет уже поздно. Только сегодня. Прямо сейчас. Уходите, и никогда сюда не возвращайтесь.
— А это все, — Босой повел головой, имея ввиду весь форпост сразу и в особенности склады, — на кого?
В груди жила совсем иная боль. Перед глазами стояли молодые парни с не по возрасту суровыми лицами и крепкими как сталь телами. Ни один из них ни разу за все сражение не отступил ни на шаг. Босой знал, что уже никогда не забудет то, что увидел сегодня: раздавленное тело Березкина, задыхающиеся от отравляющего газа бойцы, свалка из разорванных тел над бездыханным гррахом.
И все же мысли о том, какую пользу могут принести людям богатства Гранитного, понемногу вытесняли картины сражения за форпост.
Сыны бросили вызов богам и проиграли, но за пределами горы оставались люди, нуждающиеся в помощи.
Любава посмотрела на Босого, как на надоедливо-несмышленое дитя, настолько глупое и несообразительное, что кажется — оно специально, назло не хочет понимать.
— А ты еще не догадался? Ну, ничего. Скоро все поймешь.
Пронзительно завизжала Зойка.
Крик ее прозвучал так резко и неожиданно, что уставшее тело Босого не успело отреагировать. Да и слишком спокойной оставалась Любава. Как будто знала, что девчонка закричит.
И все же Босой поднялся на ноги, пусть и с запозданием, одним длинным движением, которому научился, когда приходилось спать одному в лесу или на скалах, где в любой момент мог появиться медведь или любой другой не боящийся человека хищник. Рука его уже держала боевой нож, а перед глазами возникли иконки боевых навыков интерфейса.
Одна из ниш открылась. Зоя стояла перед ней, зажав от ужаса рот руками.
— Ты чего кричишь? — улыбался ей Сурков. — Вспомнила, что обещала угостить меня борщом, да так и не удосужилась приготовить? У тебя еще будет время. Очень много времени.
— Отстань от девчонки, — из ниши в двух метрах от земли выглянул Березкин, — ты же видишь, ты ей не нравишься.
— А, кто ей нравится? Может быть ты, вместе с дробями и синусами? — Сурков толкнул спрыгнувшего на пол товарища в плечо.
Выпущенная в упор из компактного пистолета-пулемета очередь пробила грудь Суркова насквозь. Ошалевший Березкин, едва успевший спрыгнуть из ниши, поднял руки, пытаясь защититься от пуль. Ему Любава
Зоя снова закричала, только теперь не от страха, а от гнева, с размаху ударила ее по рукам снизу, выбивая оружие. Пистолет полетел в одну сторону, а Любава в другую, потому что Босой тоже не остался в стороне.
Травница тяжелым неуклюжим мешком брякнулась о стену.
— Ты что творишь, старуха?! — ошеломленный Босой все же сумел обуздать порыв бесконтрольной ярости и толкнул старуху не в полную силу.
Иначе бы она и головы не подняла после удара.
Крича что-то нечленораздельное, налетела Зоя. Пришлось хватать ее за руки, а потом поперек тела, и оттаскивать подальше. Из широко открытых глаз девчонки текли слезы, она тяжело дышала широко открытым ртом.
Босой тряхнул ее, надеясь привести в себя. Из-за его спины вынырнула рука Любавы с маленьким шприцом в ладони и ткнулась Зое в плечо. Девчонка почти сразу затихла, глаза ее закрылись, а ноги подломились. Пришлось опустить ее на пол.
— Что это?! — Босой повернулся к Любаве. — Что ты черт возьми творишь?!
Он был готов убить бабку прямо сейчас, одним коротким ударом развязать гордиев узел, но если бы не одно «но». Даже два.
Не подводившая в последнее время интуиция во весь голос вопила, что травница делает все правильно, а они с Зоей, мешая ей, совершали что-то ненужное и несуразное.
А еще была Ласка, которую Босой всегда чувствовал краем сознания. Если бы содержимое шприца хоть как-то навредило Хозяйке, Любава вряд ли донесла бы его до ее плеча. А успела бы уколоть — уже лежала бы с разорванным горлом.
Ласка же не только не злилась, но и не беспокоилась, словно знала что-то, до чего сам ловчий все никак не мог дойти.
Тела Березкина и Суркова неторопливо втягивались в пол. Белая идеально ровная поверхность под ними размягчилась, стала вязкой, и неторопливо забирала мертвых Сынов, чтобы через некоторое время заново возродить.
Вокруг деловито снова еще пятеро вышедших из ниш бойцов. Они стаскивали со всего форпоста тела убитых гррахами защитников, складывали кучей, не особенно заботясь об уважении к останкам, и шли за новыми.
Убитые Березкин и Сурков их не волновали вовсе. Лишь очередные тела, которым предстоит пропасть в зыбучей бездне комнаты.
Любава положила голову спящей Зои себе на колени и неторопливо перебирала между пальцев ее волосы.
— Мы должны уходить. Если проснется Кремнев, все начнется с начала.
Босой упрямо тряхнул головой.
— Сначала расскажи.
— У нас мало времени.
— Расскажи!
И без того сгорбленная травница под тяжестью воспоминаний согнулась еще сильнее. Как будто бы говорила со спящей Зоей.