Тени сумерек
Шрифт:
— Не могу же я запомнить имени каждого бродяги, — девушка пожала плечами. — А из какого ты рода?
— Из рода Беора, — засмеялся один из горцев. — Он теперь Младшенький. Высоко залетел наш Руско.
Даэйрет так и не поняла, насмешка это или одобрение. Гили, похоже, и сам не понял.
— Все называют меня Руско, — объяснил он. — Это из-за волос. Руско по-эльфийски — лис.
— А на нашем языке — Алайо.
— Тоже красиво.
— Можно я буду тебя так называть?
— Ого! — вставил, на миг оторвавшись от похлебки, другой горец. — Младшенький, да ты чародей.
— Это несложно, сударь, — подала голос Этиль. — Нужно всего лишь выйти втроем против дюжины насильников.
— А, понял. Так и сделаю другой раз, — горец показал кривые зубы и снова полез ложкой в котел.
— Не надобно меня так называть, — сказал Гили. — Alaio на эльфийском языке значит «здравствуй».
— Смотри-ка, — улыбнулась Даэйрет. — Ну ладно. Послушай, Руско, что вы с нами сделаете?
— Не знаю, — честно признался Гили. — Как решит князь.
— Берен? А разве он не здесь? Я думала, что увижу его.
— Увидишь, госпожа.
— А где он сейчас?
— О том мне говорить нельзя, госпожа. Простите великодушно.
Этиль улыбнулась. Мальчик еще раньше показал, что прекрасно умеет не говорить лишнего.
— Ладно, — Даэйрет помолчала. — Руско, что бы вы с нами ни сделали — можно нас больше так не связывать? Возьми с нас клятву или запри где-нибудь. У меня так болели руки…
— Я подумаю, — пообещал Гили. — Клятвы с вас я не возьму, потому что знаю — вам придется ее нарушить. Вы ведь хотите предупредить своих. И запереть мне вас негде, но, может быть, Нари сумеет вас связать как-то полегче.
— И на том спасибо, — вздохнула Даэйрет.
— Как-нибудь попозже, когда… когда отпадет нужда — вас вовсе развяжут, — продолжал Гили. — Но сейчас — я не могу.
— Благородные девицы уже поели? — спросил, подходя, старший горец.
— Можно нам еще посидеть у огня? — голос Этиль был почти жалобным. — Мы так замерзли…
— Я не о том, барышни. Я насчет ложку попросить.
— Не боишься? — глаза Этиль блеснули из-под ресниц. — Заразиться от черных слуг Моргота порчей…
— Не, — покачал головой горец. — Я пять лет на руднике для орков медную руду ломал. Кровью плююсь. Мне никакая порча не страшна.
— Тогда возьми, — Этиль протянула свою ложку.
Новые и новые люди подходили к костру, ели и уходили, пока не опустел котел — только двое парней, что были с Руско, сидели рядом с пленницами. Даэйрет поняла, что это их стража. Потом женщины унесли котел мыть, и снова принесли полным воды, и оживили угасающий огонь. Этиль и Даэйрет оставались возле костра, пока ушедший было Руско не вернулся.
— Идем, — сказал он.
Девушки встали и пошли за ним. Руско привел их к маленькой пещере, вход в которую был загорожен поваленным деревом.
— Вот, — сказал он. — Мы можем оставить вас здесь под стражей.
— Хотя бы по нашей надобности вы отпустите нас ненадолго? — тихо спросила Этиль.
Руско качнул головой.
— Только под охраной. Здесь есть женщины, я попрошу их…
В это мгновение поднялся шум. Даэйрет и Этиль, мгновенно забыв о своей надобности, вытянули головы, стараясь
— Это Берен вернулся! — тихо и радостно воскликнул Гили — и, оставив девушек под стражей, помчался навстречу.
Этиль сжала зубы. Последние недели она считала Берена ничтожеством; мертвецом при жизни, нелепейшим образом превратившимся в настоящего мертвеца. Но теперь она знала правду и с ужасом ждала, кого же увидит сейчас. Она понимала, что это будет не тот Берен, которого представил им Гортхауэр в трапезной Аст-Алхор. Это будет не тот Берен, который мрачно спивался, глядя вечерами в пламя очага. Это будет Берен, которого она доселе знала лишь по рассказам и слухам; тот, кто четыре года в одиночку наводил ужас на весь Дортонион. Берен, злой, хитрый и беспощадный, как здешние поджарые медведи.
Он приближался. Этиль угадывала его перемещения по тому, как расступались перед ним люди и какой радостный гомон поднимался вокруг. Увидев его, она вся внутренне сжалась. И без того высокий, в доспехе он казался просто громадным. На покрытом копотью лице потеки пота нарисовали жуткую маску, кровавый мазок на щеке довершал образ демона. Черные, грязные волосы липли ко лбу и к щекам, выбившись из-под заколки, и белки глаз были иссиня-серы и покрыты красноватой сетью прожилок — точно в этих глазах до сих пор стояло то ли пламя, то ли море крови. Кровью был покрыт спереди его нарамник, кровью был забрызган диргол.
— Эла! — улыбнулся он, отдавая Гили шлем и латные перчатки и делая шаг вперед. — Кого к нам занесло на огонек. Гости в дом — боги в дом.
Эта улыбка испугала Этиль. Так он, наверное, улыбался, убивая Эрвега — подумала она.
— Тано, — сами собой произнесли ее губы. — Мэй эстъе тэи, ар тэи эстъе мэи. Кори'м о анти-этэ (55)…
Берен кинулся вперед, но ее слово было быстрее. Она уронила голову на грудь, покачнулась, словно вот-вот упадет, и ее подхватили под руки — но она устояла и так. Подняла голову, двигаясь странно, точно бы ее кто-то поднимал за волосы. Стражники отшатнулись в испуге, но она продолжала стоять, странно покачивалясь, как гадюка в брачном танце. Глаза ее были мертвецки пусты, но зрачки блуждали, ища кого-то, и Берен стоял ни жив ни мертв под этим взглядом. Медленно, медленно Этиль поднимала голову, и горцу казалось, что он каменеет там, где ее взгляд ползет по нему, и было он не в силах сдвинуться с места до тех пор, пока их глаза не встретились.
Зеницы глаз Этиль, прежде черные, как у всех людей, сейчас были полны белого огня. Если она и видела Берена — то не очами своего тела. Но взгляд этот верно нашел цель и поразил ее холодом и страхом — почти до боли.
— Берен… — бледные губы раздвинулись в дикой улыбке. — Берен, сын Барахира, вот я и увидел тебя воочию…
Голос ее сделался низким, почти в рык.
— Кто ты? — на миг сбросив оцепенение, крикнул горец. Тот, кто вошел в Этиль, рассмеялся.
— Ты хотел обмануть меня, — грудь девицы расширилась большим вдохом, и Берен понял, что сейчас она крикнет. Он верно угадал: на крике ее голос взлетел до пронзительного визга: