Тени сумерек
Шрифт:
— Правду говоря, Брегор, мне лучше остаться как раз потому, что это я должен буду рассказать леди Галадриэль о последних минутах ее брата… И если бы мне дали выбор: это или еще одна стрела, я бы выбрал стрелу. Но такого выбора нет, и мне не отвертеться.
Брегор только головой покачал.
— Будь по-твоему, ярн. Послушай, многие, узнав об очищении Дортониона, собрались вернуться к своим старым домам… Пока что идет одна болтовня, но я принесу в собрание твое слово. Скажи, задержаться ли нам, чтобы ты
Берен прикрыл глаза и призадумался. Потом сказал:
— Пусть идут. Хэлди, прошу, набрось на меня плащ, что лежит у меня в головах. Холодно опять…
Он был уже укрыт двумя плащами, но Брегор по себе знал, как холод мучает раненых.
— Крови ты много потерял, ярн, — он набросил плащ поверх двух других, вытер испарину со лба своего лорда.
— Нет… совсем мало… Своя кровь меня не греет, хэлди… Кажется, я на всю жизнь замерз в том склепе…
— Старый Мар-Реган — помнишь такого? — говорил: озноб здорово снимают…
— …стакан норпейха и горячая бабенка… Помню, Брегор… Ни на то, ни на другое меня сейчас не хватит.
Брегор осмотрел хибару — нельзя ли развести огонь? — но увидел только курный очаг и рассудил, что дым повредит раненому больше, чем холод. Ох-хо, скорей бы приехали эти эльфы…
— Брегор… Позови девчонку…
Воин кивнул и вышел из землянки. Девчонка глазела на варку патоки. Брегор уже знал от других, что она из горских детей, похищенных морготовыми рыцарями и воспитанных в Ангбанде. Ярн помиловал ее потому что в преступлениях она не была замечена. По осанке и взгляду было видно, что думает она о себе слишком много, и зачем князю этакое сокровище — Брегор не понимал.
— Князь кличет, — сказал Брегор. Девчонка беспрекословно пошла за ним.
— Тебе плохо? — спросила она Берена. — Открылась кровь? Меньше болтать надо…
Брегор онемел от такой дерзости, а Берен подмигнул ему:
— Слыхал? И так все время.
— Ты всегда первый начинаешь.
— Была бы ты моей дочерью, я научил бы тебя почтению, — насупился Брегор на девицу.
— Вот и я о том же, — Берен кивнул и перевел дыхание. — Даэйрет, этот человек, Брегор Мар-Роган — отныне твой отец.
— Что? — вырвалось одновременно у старика и девушки.
— Твои сыновья погибли, внуков ты не увидел… — закрыв глаза, Берен переборол накатившую слабость, но не одолел ее, и заговорил быстро, чтобы закончить прежде чем она вернется. — Я даю ее тебе в дочери, потому что ни у тебя, ни у нее больше нет никого. Но скоро будет… Она в тягости, Брегор, от Руско, моего названого брата и оруженосца. Тот успел перед моим лицом и собранием назвать ее своей женой — а значит, она наследует замок Даллан, который я пожаловал ему за службу… и все земли Беорингов, если я уйду на Запад бездетным… Или ты против?
— Да будет
Даэйрет, такая же изумленная, подошла к старику. Брегор расстегнул пряжку диргола и сбросил его плеча, расправив в руках.
— Подойди ко мне, и пройди под плащом, так, чтобы оказаться между моих рук.
Даэйрет два раза моргнула на Берена, но тот прошептал:
— Делай что сказано, — и она исполнила просьбу. Брегор с головой накрыл ее плащом.
— Кого ты привел к лицу князя, Брегор Мар-Роган, — сына или дочь? — спросил Берен.
— Дочь, — Брегор откинул ткань с лица девушки.
— Да будет она достойной женой, — Берен улыбнулся. — Вот теперь можешь поучить ее уму-разуму.
Даэйрет отскочила от Брегора, словно испугавшись немедленного удара.
— Ты… Ты меня даже ни о чем не спросил! — она сжала кулачки и потрясла ими в воздухе.
— Ты меня тоже не спросила… желаю ли я тебя в невестки… Хлебай теперь свой кулеш и не жалуйся, что солон…
— Ты… я тебя…
— Уведи ее, Брегор. Мне смеяться больно, а на нее без смеха смотреть невозможно…
— Идем, дочка, — сурово сказал Брегор. — Не то я вытащу тебя за ворот, раз уж косы ты остригла.
Когда они вышли, Берен закрыл глаза и попытался заснуть. Но сон не шел, одолевали мысли.
Как ни удивительно это казалось ему самому — но за выстрел он не держал зла на феанорингов. За все прочее — да, а за выстрел — нет. Потому что невольно Куруфин сделал ему услугу, уложив в постель на несколько недель именно тогда, когда больше всего ему хотелось, во-первых, продлить пребывание с Лютиэн, а во-вторых, отлежаться и спокойно подумать о том, на что же он все-таки решился.
…Шаги, как всегда, были неслышны, но он почувствовал движение воздуха от рукавов и открыл глаза. Лютиэн села рядом, на ту же хлипкую скамеечку, и положила руку ему на грудь.
Берен взял ее ладонь и прижал к своей щеке.
— Все мои приключения заканчиваются одинаково: я валяюсь раненый. Но впервые я этому рад.
— Если так — то блаженна рана, которая держит нас вместе.
— А толку от нее, если я не могу поцеловать тебя, не задохнувшись? — проворчал он.
— Мне кажется, с дыханием у тебя стало получше за эти три дня.
— Где там! Я восстанавливаю его так долго, что хромая кляча могла бы за это время доползти отсюда до Амон Обел и обратно.
— О! Поэтому ты так много говоришь?
— Да провалиться мне! Вот проверь. Поцелуй меня и посмотри, как долго я буду сипеть.
— Стоит ли так рисковать? — улыбнулась она лукаво.
— Стоит, стоит, — Берен притянул ее к себе и поцеловал.
— Обманщик! Ты нарочно задерживаешь дыхание.
— Я? Побей меня гром, нет. Просто от твоих губ я весь немею.