Тени таятся во мраке
Шрифт:
Не отрицая желательности постепенного сближения с Альбионом в сфере внешних дел, сторонницей чего Великая княгиня до сих пор остается, как и ее царственная сестра поначалу, волевой, упрямый Сергей Александрович категорически отметал любые идеи о народном представительстве «в англо-хартистском стиле». В чем, в итоге, полностью и безоговорочно его стала поддерживать Государыня. Хотя, вероятно, они и вкладывают в «незыблимость самодержавия» несколько разные смыслы.
Если для царицы доминантой, догматом видится царственное положение будущего сына, то побудительный мотив для Сергея Александровича более широкого свойства. И дело тут вовсе не в «традиции». Как человек
Супруга с дядей Сергеем были теми столпами, на которые опиралась непоколебимая вера Государя в святость самодержавности. И вот — на тебе! В момент великого военного триумфа и патриотического единения народа вокруг трона — сногсшибательный кульбит. Николай САМ объявляет о начале реформирования нашего государственного управления, о грядущем созыве Думы, о равенстве перед законом, о профсоюзах, о всяком прочем.
Почему царица не восстала против таких их идей? Из-за чего не дернулся, а затаился пауком в темном углу Плеве, еще недавно посматривавший в зеркало, дабы лицезреть в нем будущего Великого визиря всея Руси? И как получилось, что брат Государя, Великий князь Михаил, поддержавший внезапное реформаторство Николая, даже не пригласил для беседы господина Витте? А именно этого в первую очередь ждали от героя Порт-Артура и Токио сведущие люди: лет пять, как в высших сферах укрепилось мнение, что Михаил полностью подпал под влияние Сергея Юльевича…
Пока — загадки. Сплошные загадки.
Но сначала во всем этом нужно было спокойно и кропотливо разобраться, а не сломя голову нестись к племяннику рубить Гордиев узел. И не нарываться на гарантированный скандал. Дабы не узнавать после августейшего афронта о том, что ожидавший его визита министр внутренних дел внезапно отбыл в Саратов с неотложной инспекцией, и нахрапом пытаться склонить на свою сторону предусмотрительно ушедшего как хитрый сом в тину Алексея Александровича. После чего бестактно, не удосужевшись просчитать вероятные последствия, давить на Зубатова? Для того, чтобы и тут получить «от ворот поворот»?
Зачем надо было так спешить? Чтобы после вполне заслуженного фиаско, состроить из себя трагикомическую фигуру обиженного на всех? И укатить из страны, бросив свою любимую Москву и всех нас на произвол судьбы? Кому, спрашивается, была нужна эта горячка, если паровоз ушел? После драки кулаками не машут…
В итоге, мы в Первопрестольной тоже растерялись. Инстинктивно, как напуганные улитки, попрятались в ракушки, дабы переждать опасность. И дождались, нарвавшись на вызов к Зубатову. Проиграли «Его хитрейшеству» инициативу первого хода.
Промашка вышла серьезная. Конечно, надо было мне ехать к Сергею самому. Сразу, едва крах «дипломатии» Великого князя стал очевидным. И с собой князя Юсупова для веса прихватить, не взирая на его хворобу. А так — Председатель сам затребовал к себе «на ковер» меня, и вдобавок, адъютанта Сергея Александровича, полковника Джунковского. Который погоны-то свои двухпросветные получил всего лишь три месяца назад.
Вот вам очередной ребус: почему именно его? А еще никак не отпускает навязчивое, дурацкое ощущение, что мы,
***
Несмотря на поздний час в здании штаб-квартиры ИССП продолжалось деловитое движение, слышались шаги, приглушенные голоса и телефонные зуммеры. «Контора не дремлет… — Трепову невольно пришла на память случайная фраза, невзначай оброненная в застольной беседе трех весьма состоятельного вида господ во время обеда в вагоне-ресторане, — Все в форме, посты на каждой площадке. Зубатов завел совсем иные порядки, чем на Фонтанке. Даже Генштабу не грех подучиться…»
В отличие от поскрипывающих портупеями, облаченных в мрачновато-щегольские черные мундиры офицеров, которых они видели на этажах по пути к дверям зубатовского кабинета, сам Председатель встретил своих гостей в цивильном темно-сером костюме из шотландского твида, подшитом по низу рукавов потертыми кожаными заплатками. Этот прикид, больше подходящий банковскому клерку средней руки, чем шефу могщественной тайной полиции Империи, Трепов помнил еще по их былым московским временам.
Быстро поднявшись из-за стола навстречу входящим, Сергей Васильевич сердечно, как со старым товарищем, поздоровался с Дмитрием Федоровичем, любезно одарил своей фирменной, лучезарной улыбкой Джунковского, и поинтересовавшись сколь комфортно московичи добрались до столицы, распорядился насчет чая для вновьприбывших.
К удивлению генерала, ожидал их Председатель не один. И хотя Трепов хорошо знал каждого из троицы персон, составлявших Зубатову кампанию, их нахождение здесь и сейчас вызывало вопросы. И в самом деле, зачем понадобилось верхушке полиции России собираться у шефа ИССП на ночь глядя, да вдобавок с бывшим московским прокурором. А как же господин Плеве? Знает ли он об этой «тайной вечере»?
«Директор департамента полиции МВД Дурново, его «правая рука» Нил Петрович Зуев и бывший товарищ прокурора Московской судебной палаты, а ныне — курский вице-губернатор Павел Григорьевич Курлов. Все — профессионалы госслужбы в МВД. А теперь и мы с Джунковским. Интересно, Сергей Васильевич еще кого-то ждет, или кворум здесь? Вот только, как бы там ни было, представляется, что «проблему Сергея Александровича», демонстративно покинувшего пределы России, Зубатов едва ли станет обсуждать в столь широком кругу. Это вопрос более интимный. Пожалуй, речь пойдет о чем-то ином…»
— Если вы не возражаете, господа, я сразу введу Дмитрия Федоровича и Владимира Федоровича в курс дела, для обсуждения которого мы сегодня здесь собрались? — Зубатов вопросительно взглянул в сторону Дурново и его товарищей, — Чтобы не терять времени, пока москвичи наши пьют чай с дороги, пускай ознакомятся с поручением Государя. Я распорядился, чтобы для всех напечатали копии.
Будьте любезны, вот, возьмите. Это ваши экземпляры, господа. Только ради Бога не озабочивайтесь формальностями, мы должны заполночь крепко головами поработать, а не «Боже, царя храни!» петь. Если поутру мы разойдемся с согласованными решениями, Его величество нам простит маленькую бестактность.
***
По мере того, как генерал Трепов пробегал глазами лежащий перед ним документ, на его лице, в принципе не способном скрывать эмоций, последовательно отразилась целая гамма чувств. Сначала удивление. Затем недоверие, по ходу дальнейшего ознакомления с текстом, постепенно переходящее в заинтересованность. И, наконец, на заключительных строчках, ошарашенность, в смысле «Что это было?» от Михалыча. Кто посмотрел фильм «Особенности национальной охоты» с незабвенным Булдаковым, тот поймет.