Тени таятся во мраке

Чернов Александр Викторович

Вот так. Только был ли сам Ленин среди погибших? Во всяком случае, Рачковский с Герасивомым гарантировали мне, что этого не случится. Но как уж там все у них прошло, кто знает? Когда придем в Питер, возможно у Зубатова уже будет на столе рапорт от наших «заграничников», а может, и не успели еще переслать. И кто персонально эти семь новопреставленных? Немец в репортаже фамилий не назвал, естественно…»

***

Как ни хотелось Василию оказаться в Питере до возвращения Николая из поездки на Дальний Восток и в Маньчжурию, надеждам этим не суждено было сбыться. Известие о том, что царь уже два дня как в столице, командир

«Ильина» и его пассажиры получили в Кронштадте, одновременно с распоряжением адмирала Дубасова о немедленном входе экс-минного крейсера в Неву и швартовке к дебаркадеру у Николаевского моста через час.

«Сейчас около семи утра. И чтобы в такую рань не спал, ожидая нас, сам министр? Подозрительная какая-то спешка. Тем паче, что кое-кого из находящихся на борту персон совершенно не нужно «светить». Гораздо логичнее выглядела бы постановка к стенке одной из столичных верфей. Или Балтийского завода, или Адмиралтейского. Может, что-то форсмажорное тут у них происходит, если начальство минуты считает?..»

В то время, пока плавно уменьшая ход и бурнув напоследок винтами воду в реверсе, «Ильин» приближался к причалу, баковые и ютовые ловко управлялись с швартовными концами, подавались на борт сходни, а каперанг Элленбоген добродушно «фитилил» за какую-то, замеченную им нерасторопность вахтенному начальнику, Балк, Максимов и их офицеры внимательно изучали небольшую группу встречающих. А заодно и стоящие на набережной транспортные средства.

Сложить два и два — не шибко хитрая арифметика: Медников с его «орлами», плюс весьма знакомый экипаж с конной охраной «от Спиридовича». Значит, встречает сам Председатель и, скорее всего, кто-то из Фамилии. А кто из Романовых мог точно знать о времени и месте нашего прибытия? Разве что сам Николай и Мишкин. Вывод: что-то тут действительно стряслось неординарное.

Поручив Максимову организовать передачу ирландцев и товарища Литвинова «по заведованиям»: первых — в подготовленный по такому случаю особняк, а большевистского казначея в понятный, теплый подвальчик, поближе к творческой лаборатории ротмистра Павлова, Василий простился со своими и корабельными офицерами, после чего быстро сошел на дебаркадер, навстречу крепкому рукопожатию Батюшина.

— Василий Александрович, приветствую! С успехом Вас!

— Здравствуй, Николай Степанович. И — спасибо, дорогой! Принимай товар. Казначей товарищей эсдеков уже размяк по дороге, щебетать, ака певчий дрозд, у нас будет. Отчет по первым допросам тебе Бойсман передаст. Подробный. Господин Лазарь Борисович как добрался? Что-нибудь интересное уже поведал?

— Все в порядке. Жидок умный, в дурочку играться не стал. Да и беглое знакомство с хозяйством Владимира Игоревича его сразу взбодрило. Почитаете протоколы. Там много интересного, по американцам — в особенности. Кстати, по-моему, у Зубатова они с собой.

— Очень хорошо…

Только по какому случаю такой комитет по встрече, да в такую рань? Сам здесь?

— Да. И еще — Великий князь Михаил Александрович. Ждут Вас в карете.

— Что случилось, Степаныч?

— Если коротко: два покушения на Императора. Первое — японцы, еще в Маньчжурии. Информация пришла, когда Вы уже были на операции. Отбились с боем. Повезло нам, не повезло самураям — напоролись на случайных казаков из переселенцев, а те не робкого десятка дяденьки оказались. По ходу дела и наши конвойцы подоспели…

Кстати,

есть пленный. И не кто-нибудь, а сам бывший начальник второго отделения штаба Оямы, генерал-майор Фукусима Ясумаса. Но он очень серьезно ранен, доктора пока никаких гарантий не дают.

— Ничего себе! Действительно, повезло.

— Если бы не Ваши ручные бомбометы, неизвестно еще, как бы все дело обернулось. Пулеметов три штуки у азиатов было, не говоря уж про взрывчатку и прочее.

— Получается, все как мы и опасались: армейская самурайская элита побежденной себя не считает. Чтобы эти отморозки на подобное дельце пошли с ведома их Микадо, никогда не поверю. Бедняге «Божественному» Тенно не позавидуешь в таком гадючнике. Как и его морякам. Лампасники на них всех собак понавесят…

А второе?

— Пять дней назад, под Сызранью.

— Кто?

— Пока не ясно. Но работали не дилетанты. Закладка под путь перед самым въездом на мост. Три пуда динамита почти и замаскированный взрыватель на удар пулей снайпера. Конструкция у него весьма занятная. Смотритель моста или в бегах, или прикопали…

— Кого-то взорвали?

— Нет. Бог миловал. Нашла наша собака с контрольной бронедрезины за пять часов до прохода литерных поездов. Псинка из самых первых пяти, что обучили еще осенью. Так что с меня причитается, как с Фомы неверующего, Василий Александрович.

— Взрывчатка фабричная?

— Несомненно. Не нашего производства. Шведская, скорее всего…

И на десерт: позавчера в Царском селе медниковские накрыли эсэровскую группу бомбистов на стадии подготовки снарядов. Трое подорвались, двоих взяли. Утверждают, что готовились к акции против Николая Николаевича-младшего. Но, полагаю, — врут…

— Бодренько тут у вас как-то…

— Ну, что уж есть. Зато — все наше.

— Плохие шутки-то, Степаныч.

— И рад бы повеселее, но, — сам видишь… — грустно вздохнул Батюшин, распахивая перед Балком дверцу зубатовской кареты.

— Ну, здравствуй, дорогой! — привстав со своего места, Михаил заключил Василия в объятия, совершенно не стесняясь сидящего рядом при полном параде с таинственной улыбкой Джаконды на лице Зубатова, — Давай, забирайся к нам скорее.

И короткий приказ начальнику конвоя:

— В Царское! Живо!..

***

— Наш покойный Государь Александр Александрович считал, что враждебные России силы «боятся ее огромности». Это не совсем так. Боятся не наших размеров и богатств. Им завидуют. Боятся же — нашей силы. И ненавидят ее. А первооснова силы государства — сильная власть. Сегодня персонифицированая лично в Вас, Ваше величество.

Введение совещательной Думы и политических партий не поменяло ситуации с властью в Российской империи в принципе. Враги нашей державы прекрасно понимают, что этот неожиданный для них шаг помог Вам выиграть время для реформ и изрядно сократил поле пропагандистских манипуляций над умами и душами русского народа. В итоге, в пику их желаниям, Ваше положение лишь укрепилось.

В первое десятилетие Вашего правления ненавистники России воспринимали Вашу деликатность и консерватизм во внутренней политике за слабость и нерешительность. А осторожность и такт в политике внешней — за трусость и глупость. Исходя из этих ложных посылок, строились и осуществлялись их планы по развалу Империи, планы разложения страны изнутри и ее последующего падения после легкого внешнего толчка.