Тени в ночи
Шрифт:
– Думаю, на кухне, – с сомнением произнесла она.
– Тогда идем, – ответил Колин, пока ее беспокойство не возобладало над здравым смыслом.
Он направился к лестнице, и она шла за ним так близко, что подол юбок иногда задевал его ноги.
– Мне здесь не нравится, – сказала Ферн, когда они вышли на первый этаж главной башни.
Колин протянул ей руку, и она вцепилась в нее мертвой хваткой. Свет просачивался сквозь узкие бойницы, высоко расположенные по периметру зала, от сквозняка развевалась паутина между ребрами крестовых сводов, поддерживающих верхний этаж,
– Должно быть, со времен постройки башни тут все осталось без изменения, – сказал он, когда они прошли зал, ища что-нибудь похожее на выбивалку.
– Что вы имеете в виду?
Не зная, то ли Ферн в самом деле интересно, то л она заполняет молчание, он все равно ответил.
– В средние века складские помещения и кухни располагались в цокольном этаже башни с главным залом над ними. Снаружи никакого входа на кухни не было. Чтобы туда попасть, нужно было подниматься по внешней деревянной лестнице на второй этаж, а когда башню штурмовали, лестницы сжигались.
– А ее когда-нибудь штурмовали?
– В дни Маргариты Французской и иногда во время войны Алой и Белой розы.
Ферн окинула взглядом зал, и Колин по выражению ее лица понял, что она представляет себе лязг оружия и крики мужчин. Теперь в пустом зале гулко раздавались только их шаги.
У дальней стены кухни, возле лестницы, ведущей наверх, они увидели четыре двери.
– Кладовые? – спросила Ферн.
– Не знаю, – ответил Колин.
Первая дверь открылась в узкий пролет каменной лестницы, ведущей в темноту, откуда веяло холодом и сыростью.
– Подвалы, – сказала она. – Давайте не пойдем туда.
Усмехнувшись, Колин открыл вторую дверь. Свет из высоких окон кухни проник в маленькую комнату, напоминавшую келью, где мог поместиться лишь остов кровати, еще заполненный гнилой соломой.
– Ну и что нас ждет в третий раз? – спросил Колин, толкнул дверь, и Ферн пронзительно закричала.
Глава 10
Комната оказалась двойником предыдущей, но будто отраженным в ужасном кривом зеркале. Все стены от потолка до пола были покрыты сложными каракулями, темно-красный цвет засохшей крови переплетался с черным и зловеще оранжевым. Некоторые слова были написаны кистью и буквами двухфутовой высоты, другие же написаны так мелко, что сливались в неразборчивое пятно. Единственное, что их объединяло, – это ненависть.
«…они должны быть принесены в… и ГНЕВ Господа… мой гнев как за морем… день Страшного суда… преступники… злодеи… ГРЕШНИКИ…»
Колин резко захлопнул дверь, и Ферн прижалась к нему, издавая приглушенные звуки.
– Что это было? – спросила она.
– Ничего такого, чтобы пугаться. – Но сердце у него гулко стучало вопреки его заверению. – Это старые надписи, очень старые. Уже два столетия никто так
– Это ужасно. Меня не интересует, насколько они старые, я чувствую их ненависть. Все это место пропитано ею.
– Мы больше не пойдем в эту комнату, – пообещал Колин, притягивая Ферн ближе и направляясь к четвертой, последней, двери.
– Вы же не собираетесь ее открывать! – воскликнула Ферн, когда он потянулся к дверной ручке.
– Это были только слова. Они не могут причинить нам вред, – ответил Колин, хотя слегка напрягся, толкнув дверь.
Перед ними была кладовая. Обычная кладовая с земными вещами, пыльными, заржавевшими от времени, но совершенно замечательными. Ферн издала короткий, на грани истерики, смех, когда он протянул руку и взял с полки кувшин масла для ламп.
– Мне стыдно признаваться, но я понятия не имею, как выглядит эта выбивалка, – сказал Колин по возможности самым обычным тоном.
Ферн, в свою очередь, схватила орудие с длинной ручкой и битком из скрученной проволоки на конце.
– Вот он.
– Хорошо. Теперь можно уходить.
Ферн кивнула, сжав выбивалку как оружие. Это выглядело забавным, но Колину было не до смеха. Он только хотел навести в Рексмере порядок и навсегда уехать отсюда. Несмотря на то что он был не склонен ни к суевериям, ни к безрассудным страхам, ему хотелось находиться как можно дальше от этого места.
Он провел Ферн в тюдоровское крыло, и она с явной неохотой выпустила его руку, чтобы подниматься по лестнице. Когда они подошли к спальням, она, казалось, слегка расправила плечи.
– Еще полчаса назад я бы не поверила, скажи вы мне, что я буду рада снова увидеть эти комнаты. – Ферн отправилась в спальню, где они положили матрас прямо на пол. – Как вы думаете, кто это написал? – вдруг спросила она.
– Не знаю. Без сомнения, какой-то безумец. Полагаю, ты и сама уже пришла к такому выводу.
Ферн вздрогнула.
– Это мог быть заключенный?
– Заключенный? Только не здесь. Это была комната прислуги, а зачем кому-то держать безумного слугу… – Колин покачал головой. – Скорее это одна из спален без окон, и если кто-то из членов семьи заболел… Нет, семейных преданий о сумасшедших родственниках не было, я по крайней мере не слышал.
После недолгого молчания Ферн с решительным видом подняла выбивалку.
– Я больше не хочу думать об этом. Давайте выбьем матрас. – Она вдруг остановилась. – Вы сознаете, что за все время нашего знакомства вы действительно разговаривали со мной только последние два дня?
Колин скептически поднял бровь.
– Не представляю, как я сумел получить твое согласие выйти за меня, если никогда с тобой не разговаривал.
Она серьезно покачала головой.
– Я не то имела в виду. Я имела в виду настоящий разговор со мной. Конечно, мы десятки раз обменивались любезностями, но это не в счет. Вряд ли назовешь разговором пустую болтовню о том, какое платье надела ваша невестка на званый вечер или когда в этом году вернутся ласточки. Это не настоящий разговор. Это шарада, издаваемые людьми звуки, чтобы скрыть тот факт, что они не разговаривают друг с другом.