Тени возвращаются
Шрифт:
Драгоргос!
Но сейчас, здесь были лишь запах воска и едва уловимый аромат духов Азриеэль, все еще висевший в воздухе.
Слишком слабый, чтобы пошевелиться или хотя бы повернуть голову, он повел глазами в сторону женщины, желая услышать дружеский голос.
— Ну вот, так-то лучше.
Да, то была женщина, но не его сестра.
— Где я…? — спросил он едва слышно.
— Тихо, тихо, успокойся. Ты очень сильно болел.
Когда она наклонилась вперед и поднесла к его губам костяную ложку, он увидел, что перед ним совсем старуха. Длинная белоснежная коса
Прохладная ключевая вода потекла по его пересохшему языку, и он с жадностью сделал глоток, хоть она обжигала его, как огонь. Он попросил ещё.
От блеклых голубых глаз над вуалью побежали лучики морщинок, выдавая невидимую улыбку старухи:
— Ну давай, ещё немного. Только не спеши. Мы не думали, что ты выживешь, сынок.
— Кто мы? — спросил он, сделав очередной глоток.
Она лишь слегка покачала головой, вновь поднося питье.
— Моя сестра, — он сделал новую попытку, полагая, что она могла плохо слышать его: — Я думал…
— Азриэль, не так ли? Ты называл её имя не раз. Это твоя сестра?
— Она здесь?
Аромат духов ему не приснился. Он всё ещё ощущал его.
— Нет, и радуйся этому, — ответила она, помотав головой.
— Что? Прошу Вас, скажите мне, где я, — взмолился Серегил.
— В доме нашего хозяина, где же ещё.
Её скрюченные пальцы взметнулись к серебряному ожерелью на морщинистой шее. Тогда Серегил заметил застарелую круглую метку на ее предплечье.
— Так Вы рабыня?
— Конечно. Так же, как и ты.
Она протянула руку и коснулась какого-то предмета, охватывавшего кольцом его горло.
— Что это? — насторожился он, хотя и сам уже почти все понял.
— Твой ошейник, сынок. Теперь ты такой же раб, как и остальные в этом доме. Хотя, увидев размер следа от драконьего укуса, я очень удивилась, что ты очутился здесь. Возможно, счастье покинуло тебя, а?
Она медленно поднялась и направилась прочь от кровати:
— Теперь отдыхай. Скоро я вернусь и принесу тебе что-нибудь поесть.
— Нет, погодите. Прошу Вас!
Ответом ему был тихий звук затворяющейся двери.
Подавленный и сбитый с толку, он беспомощно посмотрел на темный полог кровати. Ему следовало собраться с мыслями, да поскорее!
Но это оказалось так трудно. Он чувствовал себя совершенно разбитым и одурманенным лекарствами. Даже от простых попыток сосредоточиться, он дышал так, будто поднимался в гору, а не валялся на спине, как король.
Она сказала, что он был при смерти: что ж, это вполне ощущалось. Всё его тело болело, и особенно сильную, пульсирующую боль он испытывал в нижней части правого предплечья, и внизу левой икры, где те касались простыней.
Простыни? Его спутанное сознание шло своими собственными путями. Он согнул пальцы одной руки, нащупав шелковистую ткань и податливую мягкость матраца. Когда это рабам стелили такие постели? Или та женщина под вуалью — высокопоставленная особа? И он чего-то не понимал?
Но нет, он припомнил кое-что из того, что происходило с ним на корабле: грубые цепкие руки, жуткая
— Да чтоб я сдох! Будьте прокляты, тухлые адские яйца! — прошептал он, ощущая всю свою беспомощность.
Тяжелые стеганые одеяла душили его. Ему потребовалось собрать все свои силы, чтобы постепенно высвободить правую руку. Там, на бледной коже чернела небольшая, покрытая коркой рабская метка в виде буквы С. Он поднял руку и коснулся металлического ошейника. Он был в палец толщиной, округлый и очень гладкий на ощупь.
— Аура Иллустри! — он уронил руку и закрыл глаза, стараясь не поддаваться тошноте, подкатывавшей всякий раз, когда обрывки воспоминаний возвращались к нему.
Засада. Запах мертвечины. Ужас надвигающейся тьмы в облике драгоргоса, поглощающий его. Как такая омерзительная тварь могла появиться на земле ауренфейе? Это могло означать лишь то, что один из их нападавших был некромантом: больше никто не мог вызвать нечистых тварей.
И крик. Он точно помнил чей-то крик.
— Алек! — вот теперь он по-настоящему запаниковал и сумел поднять голову, чтобы увидеть, что ни в кровати, ни где-либо ещё в поле его зрения не было и следа другого человека.
И он звал свою сестру, а не своего тали?
Едва дыша, больной и разбитый, полный чувства вины, он упал на подушку, и слезы хлынули из его глаз.
Крик. Но кто же кричал? Это был Алек? Значит, он тоже мёртв, как и все остальные?
"Нет!" — сказал он сам себе в полном отчаянье. Нет, я знал бы. Я не забыл бы этого!
Но как ни старался, он так и не смог ни в чём увериться, так же, как и припомнить в точности все последующие события. Рабское клеймо — вот и все, что он знал точно, и это было худшей из новостей, ибо было лишь два места, где он мог теперь находиться: Пленимар или Зенгат.
И всё же, то было неслыханной дерзостью для работорговцев — очутиться в тех местах, так глубоко в Ауренене. И что они могли там делать вместе с некромантом? Он снова попытался встать, но последние силы оставили его. Однако, когда сознание уже покидало его, он вдруг всё понял, и проваливаясь в темноту пробормотал в пустоту комнаты: — Нас предали! Фория, я ещё увижу тебя мертвой!
Глава 18. Страдания узника
ПЕРВЫЕ несколько дней Серегил был настолько слаб, что не смог бы уйти, даже если бы оставили открытой дверь. Вместо этого он был вынужден терзаться страхами о том, что же сталось с Алеком и пытаться узнать как можно больше, не вставая с постели.
Всё, что он помнил о корабле, это то что те, кто его захватил, скорее всего надели на него магические оковы, и реакция его была очевидно такой же, как всегда, когда ему приходилось иметь дело с магией. Его раны саднили, и он был так истощен! От живота ничего не осталось, а ребра торчали сильнее обычного. Магия словно высосала все соки из его мышц, руки стали тонкими, как тростинки. Кроме рабских меток тело его украшали раны и струпья болячек. Старуха не ошиблась, сказав, что он едва избежал смерти.