Тени заезжего балагана
Шрифт:
Жениху же было откровенно скучно. Сначала он глазел по сторонам – старинный комод, стоявший в дальнем углу чайной, он разглядывал дольше, чем Уми, – а потом, когда и это занятие ему наскучило, принялся ковырять заусенец на пальце. Когда тот начал кровоточить, жених без лишних разговоров приложил рану ко рту и сидел так до тех пор, пока его незаметно не одёрнула мать.
– Жалкое зрелище, – вздохнула О-Кин, которая уже, никого не стесняясь, уселась прямо у низенького столика и опёрлась на него локтями.
На лице Уми не дрогнул ни один мускул, когда вконец разошедшаяся О-Кин показала ей
Когда же её тягостная повинность была, наконец, окончена, Уми поднялась к себе и устало опустилась на циновки. После начала смотрин не прошло и двух часов – даже час петуха ещё не пробил, – а она была совсем без сил.
Жених был ей не ровня – это было ясно даже О-Кин. Уми даже делать ничего не пришлось, чтобы заставить сватов отказаться от неё. Судя по всему, отец тоже не был доволен прошедшими смотринами. Хотя он и вёл себя безукоризненно вежливо по отношению к гостям, Уми сумела уловить на лице отца тонкую, хорошо запрятанную под маской любезности неприязнь. Эта семья зажиточных торговцев оказалась не столь влиятельна, как рассчитывал Итиро Хаяси. К тому же, отец жениха оказался прижимистым: на свадебной церемонии он хотел сэкономить как можно больше, но от богатого приданого невесты отказываться от, тем не менее, не намеревался. Поэтому Уми нисколько не сомневалась в том, что эту чудесную семью она сегодня видела в первый и последний раз…
Солнце тем временем давно спряталось за горой – совсем скоро на город опустятся сумерки, и тогда о прогулке можно будет забыть до завтрашнего утра. Уми отвыкла весь день сидеть на одном месте, и потому она решила быстро переодеться и сбегать на набережную хотя бы на несколько минут.
Однако не успела Уми позвать к себе кого-нибудь из служанок, чтобы ей помогли снять кимоно, как в комнату к ней заглянула Томоко.
– Уми, пока не переодевайся. Господин Хаяси объявил, что сегодня у тебя будут ещё одни смотрины.
– О нет! – Она-то наивно полагала, что час унижения уже миновал. Поистине за одной бедой тут же следовала другая!
– Сотри это страдальческое выражение со своего лица и вставай поскорее, пока не измяла всё кимоно! – поторопила её домоправительница, постоянно косясь в сторону лестницы и прислушиваясь к тому, что происходило внизу. – Ах, похоже, он уже приехал!
Не давая Уми опомниться, Томоко помогла ей встать, окинула её быстрым и придирчивым взглядом, а затем чуть ли не силой вытолкала из комнаты.
Уми же терялась в догадках, почему отец не сказал ей ни слова о вторых смотринах. Вряд ли он мог забыть об этом – значит, дело было в чём-то другом. Подобный расклад Уми совершенно не нравился, но деваться ей было некуда: не могла же она взять и запереться у себя в комнате! За такое неподобающее поведение расплачиваться придётся долго, а Уми не горела желанием рыть яму самой себе.
На этот раз двери в чайную были закрыты, и оттуда доносились приглушённые мужские голоса. Один из них принадлежал отцу, а второй показался Уми смутно знакомым.
Томоко велела ей пока подождать, а сама приоткрыла двери.
– Господин Хаяси, она здесь, – учтиво поклонившись, возвестила она.
– Замечательно, пусть
Низко поклонившись и ни на кого не глядя, Уми проследовала на своё место подле отца. Лишь опустившись на дзабутон, она подняла глаза на человека, сидевшего прямо напротив неё, и обомлела.
– Только ради того, чтобы увидеть такое искреннее изумление на твоём лице, стоило подольше скрывать от тебя истинное положение дел, – расхохотался жених.
Сегодня его волосы были собраны в плотный пучок на макушке, отчего кривой шрам на щеке и шее выделялся ярче обычного.
– Ёсио? – наконец, сумела выдавить из себя Уми. – Ты-то что здесь делаешь?
– Как это что? – искренне удивился он. – Пришёл к тебе свататься, конечно!
– С моего, между прочим, согласия, – добавил отец, повернувшись к Уми, и в уголках его глаз собрались хитрые морщинки.
Ну и заговорщики! Как бы то ни было, Уми была рада видеть Ёсио, пусть и при столь неожиданных обстоятельствах. Напряжение от неизвестности, в которой она пребывала ещё совсем недавно, заметно ослабело.
– Что ж, на этом я вас оставлю, – неожиданно заявил отец. – Уверен, вам будет, о чём поговорить без лишних ушей.
И он действительно поднялся со своего места, собираясь уходить. Теперь уже Уми было не до шуток – она не была готова оставаться с Ёсио наедине: не при таких обстоятельствах!
И потому Уми невольно ухватилась за рукав отца и подняла на него полные мольбы глаза.
– Прошу, останьтесь, – одними губами произнесла она.
Но отец лишь одобрительно сжал её руку и мягко отвёл её в сторону.
– Надеюсь, часа вам хватит, чтобы всё обсудить? – обратился он к Ёсио, который терпеливо взирал на разворачивавшуюся перед ним сцену.
– Более чем, – с готовностью отозвался тот.
Отец кивнул и вышел из чайной, плотно прикрыв за собой двери.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Едва отступившее смущение снова одолело Уми. Она не решалась поднять глаза на Ёсио, хотя и чувствовала, что он смотрел прямо на неё.
Первым молчание нарушил Ёсио.
– Тебе к лицу это кимоно, – проговорил он, и по его голосу Уми поняла, что Ёсио улыбался. Многие и впрямь не раз говорили Уми, что персиковый шёл ей больше остальных цветов.
Уми кивнула ему в знак благодарности. Пока что она не могла из себя выдавить ни слова. Уми всё ещё старалась осмыслить произошедшее, но пока ей давалось это с трудом.
Она и вообразить не могла, что Ёсио, который всегда называл её «сестрицей», и вообще, сколько Уми себя помнила, вёл себя как заботливый старший брат, вдруг войдёт в усадьбу Хаяси как её жених.
Ёсио давно стал для Уми добрым и надёжным другом, на которого она всегда могла положиться. Он научил её давать сдачи обидчикам, среди которых были не только соседские дети, которые дразнили её, – но о таких подробностях Уми, конечно же, благоразумно умалчивала. Ёсио всегда был на её стороне и потакал небольшим слабостям Уми. Выбраться из усадьбы без охраны, чтобы поесть жареные данго на набережной? Да легко – Уми уже сбилась со счёта, сколько раз они так сбегали в город.