Тени заезжего балагана
Шрифт:
Сняв с пояса флягу, вырезанную из тыквы-горлянки, Ямада дал Дзиэну напиться.
– М-да, совсем плох я стал, – посетовал Дзиэн, утирая рот рукавом своего белого одеяния. Похоже, ему и впрямь стало значительно лучше, потому как он внимательнее вгляделся в Ямаду.
– Я чувствую в тебе отпечаток знакомой силы, – проговорил Дзиэн. – Скажи, не учился ли ты у светлейшего Гёки, да сбережёт его душу Милосердный Владыка?
– Откуда вы знаете учителя? – от волнения голос Ямады стал ещё ниже. Уми с удивлением посмотрела на него: неужели одно лишь упоминание
– Когда-то, как и ты, брат мой, я тоже постигал учение под началом светлейшего, – со слабой улыбкой ответил старик. – Как радостно встретить в миру собрата по пути!
Ямада лишь низко поклонился Дзиэну в ответ. В неверном свете, исходившем от духа-фонарика, глаза его заблестели чуть ярче.
– О каком учении вы говорите? – спросила Уми.
– Простите, но мы не можем ответить на этот вопрос, – покачал головой Ямада. – Непосвящённым не положено знать даже имя нашего учителя, и потому мы надеемся, что молодая госпожа сохранит эту тайну.
Уми кивнула, и на этом Ямада успокоился.
– Расскажи, – голос старика всё ещё был слабым и надтреснутым, но в глазах его сверкала решимость, когда он перевёл взгляд на Уми. – Расскажи, что тебе показала земля.
Пока Дзиэн отдыхал, Уми поведала ему обо всём, что происходило в видении, стараясь ничего не упустить. Но чем дольше она говорила, тем мрачнее становилось лицо каннуси. Ямада не спешил уходить: он стоял рядом, понурив голову, и тоже внимательно слушал.
Когда Уми закончила свой рассказ, Ямада проговорил:
– Если этот отступник и впрямь что-то искал, то почему он начал поиски уже после того, как сжёг святилище?
– Истина всегда является в пламени, – тихо проговорил Дзиэн. – То, что искал этот отступник, могло проявить себя только в огне, и он об этом знал.
– О чём вы говорите? – Уми с непониманием переводила взгляд то на одного, то на другого. – Что ещё за отступник?
Старик не спешил отвечать, погрузившись в раздумья. Он то хмурился, невидящим взглядом уставившись на припорошенную пеплом траву, то крепко сжимал челюсти, отчего лицо его делалось совсем строгим и древним.
Когда стало окончательно ясно, что никаких разъяснений Дзиэн давать не собирается, Ямада заговорил:
– Чтобы понять, кто такие отступники, нужно начать издалека. Существует шесть стихий, через которые животворящая сила ки может проявлять себя в мире – это земля, вода, огонь, воздух, дерево и металл. Каждый, в ком от рождения пробуждалась способность к овладению колдовством, должен был заручиться поддержкой одной из стихий, чтобы научиться взаимодействовать с ней и черпать от неё силу.
– Каннуси Дзиэн использует силу земли, – проговорила Уми. – А к какой стихии обращаетесь вы, Ямада?
В ответ он лишь протянул ей раскрытую ладонь, на которой тут же вспыхнул яркий язычок пламени. Ямада неотрывно смотрел на огонёк, и он становился всё больше и больше, пока в конце концов не принял форму огненного цветка, напоминавшего лотос.
Затем огонёк резко взмыл с ладони Ямады
– Как красиво, – прошептала она. На какой-то миг ей захотелось коснуться гребня огненного дракона, но Ямада вовремя успел перехватить её руку.
– Никогда не прикасайтесь к колдовскому пламени, – предостерёг он Уми. – Как и драконий огонь, оно будет гореть до тех пор, пока не сожжёт дотла то, к чему однажды прикоснулось.
В подтверждение своих слов Ямада кивнул в сторону обгоревшего остова храма, который безмолвной и скорбной тенью возвышался за их спинами. Уми содрогнулась, осознав, в какой опасности она только что находилась.
– Пока я рядом и контролирую свои силы, огонь не причинит вам вреда, – словно прочитав её мысли, поспешил успокоить Ямада. – Я лишь предостерёг вас на будущее: если вам однажды снова доведётся столкнуться с колдовским огнём, вы будете знать, что делать.
Уми лишь кивнула в ответ, надеясь, что этого никогда не случится.
Ямада тем временем продолжил свой рассказ:
– Чем дольше совершенствовали люди свои знания о колдовстве, тем лучше они сознавали, какой опасной оказалась одна из стихий. В отличие от огня, воды, земли, дерева и воздуха, металл мог только накапливать ки, а вот отдавал её крайне неохотно. Металл оказался самой негармоничной среди всех стихий, и потому он был опасен. Сегодня он мог одарить колдуна невероятной силой, а завтра убить его за малые крохи магии, которую человек попытался бы взять взаймы.
– Получается, колдуны не берут магию из ниоткуда, а черпают её из природы? – сообразила Уми.
Ямада кивнул.
– И да, и нет. У каждого живого существа есть свой запас жизненной энергии, и чем его больше, тем дольше длится его существование. Если использовать для колдовства только свой запас, то долго ты не протянешь: даже простое заклинание требует много сил. Поэтому колдуны обращаются к стихиям: с их помощью можно совершенствовать свои знания о мире и оттачивать владение магией. Но и у этого обращения тоже есть своя цена: за «подпитку» у стихии колдуны также расплачиваются собственными жизненными силами. Сколько отнял ты у природы, столько ей и должен отдать. На законе гармонии зиждется наш мир.
– А отступники нарушают его, – пробормотала Уми. Перед её внутренним взором возникло видение того, как легко взломщик сломал навесной замок, который послушник повесил на двери храма, и как потом двигалась цепь, подчиняясь воле колдуна, словно она была живым существом.
Хотя Уми говорила тихо, но Ямада услышал её.
– Вы всё поняли правильно, молодая госпожа Хаяси. Чем больше становилось людей, которых прельщала сила металла, тем больший разлад воцарялся в мире. К тому же, многие колдуны гибли во цвете лет, пытаясь овладеть силой металла, и потому мудрейшие среди нас однажды приняли решение отказаться от взаимодействия с этой стихией.