Тени

Уорд Дж. Р.

С другой стороны, в иерархии всего, в сущности, она была бесценна.

Печально. Но у него достаточно своих проблем.

Не обращая внимание на майкен или свою наготу, айЭм поднялся на ноги и подошел к ширме в дальнем углу. Уборная располагалась за перегородкой, и он воспользовался ею… еще одно напоминание, что его унесло из Канзаса.

Собираясь умыть лицо, он склонился над раковиной для простолюдинов, там был всего один кран, а не два — для холодной и горячей воды.

Это не потому, что он был заключенным:

он привык к проблеме «дождись-горячей-воды» еще за пределами Территории. Люди всегда смешивали противоположности для достижения идеальной температуры. Здесь, в с’Хисбэ? Вся вода была девяносто восьми градусов. Для питья, мытья, чистки зубов — все одно, не горячая и не холодная.

Сполоснув лицо, он взял черное полотенце с крючка на стене и вытерся. Мягкое. Такое мягкое. Не сравнится с человеческими, а ведь он был простым заключенным.

айЭм из привычки обернул влажное полотенце вокруг бедер и вышел из-за ширмы.

— Скажи с’Эксу, что я хочу его видеть.

Заключенным, как правило, запрещалось что-либо просить, но плевать он хотел. Он также отказывался говорить на Древнем Языке или Диалекте Теней. В связи с преобладанием человеческой культуры в школах Теней преподавали английский, и даже персоналу полагалось иметь начальные знания языка.

— И я не буду это есть. — Он кивнул на поднос. — Можешь унести.

Одному Богу известно, что туда подсыпали — яд или наркотик; он был уверен, что это милое отношение к нему — ненадолго. Вероятней всего, в какой-то момент они выбьют его руки и ноги из суставов… но не раньше, чем уведомят Трэза о его пленении.

Дерьмо. Ему не стоило доверять…

майкен поставила поднос на пол. Потом протянула руку, взяла ложку и, запустив ее в суп, подняла. Свободной рукой она подняла сетку, открывая рот и пробуя суп. Потом сделала то же самое с хлебом и забродившим яблочным сидром в графине.

Отпустив сетку, чтобы та снова накрыла ее лицо, она села на пятки своих кожаных тапочек.

К несчастью, этот жест нисколько не унял его подозрительность, майкен находились в самом низу пищевой цепи, даже само слово считалось унизительным. Если ее отравят или подвергнут опасности? Никому нет до этого дела.

Но его желудок серьезно приободрился тем, что она продолжала дышать.

Прежде, чем успел остановить себя, он подошел к ней и подносу. майкен не подняла взгляда, но, с другой стороны, она боялась его… не без причины.

Запах страха прекрасно сочетался с пряным супом.

Как и аромат ее кожи.

Делая глубокий вдох через нос, он почувствовал, как очередной шок прошел по его организму, мускулы подрагивали… как и член.

Чушь полная. Вот он, по уши в дерьме, а его член вдруг вздумал напомнить о себе? Да ладно?

Теперь понятно, почему его называют тупой палкой.

Стоя над женщиной, айЭм положил руки на бедра, ожидая предвестников ее скорого обморока. Она продолжила сидеть, и он подождал

еще. Она дрожала — еще с тех пор, как он поднялся на ноги.

айЭм сел на каменный пол, копируя ее позу. Его колени заболели почти мгновенно… напоминая ему, как долго он не был среди своих. Такая манера сидения считалась удобной на Территории.

В том числе, когда сверкаешь голым задом. Чтобы не выставлять себя на полное обозрение.

Он ел быстро, но аккуратно, и это хороший знак. Его мозгу нужна энергия… телу тоже, если он собирался вырваться отсюда.

Таков был план.

— с’Экс, — требовательно сказал он, закончив. — Приведи его.

С этими словами он подтолкнул поднос к женщине. По традиции, она покорно согнулась, ее спрятанный лоб чуть не оказался в белой чашке.

Она взяла поднос, выпрямила торс и грациозно поднялась на ноги, не шатаясь и не роняя посуду. Пятясь спиной из камеры, она открыла дверь, приложив подошву к определенной ячейке в стене. Мгновенье спустя, потому что за дверью, очевидно, наблюдали, кто-то удаленно открыл ее… либо так, либо панель открывалась отпечатком ног.

И она ушла.

Когда панель закрылась со звуковым сопровождением из «Звездного пути», айЭм знал, что попытка одолеть ее и воспользоваться как разменной монетой ни к чему не приведет. с’Экс и его стражи скорее будут торговаться за жизнь собаки.

Прохаживаясь по камере, он представил своего брата рядом с Селеной на том смотровом столе, под светом яркой лампы, ее тело скрючено, на лице застыла маска.

Боже, зря он на это пошел. Вот вам и безвыигрышная ситуация: Трэз захочет вызволить его, но оставит ту женщину, пока она больна… это убьет его.

Конечно, давайте забросим бензина в костер. И сотню фунтов тротила.

***

Трэз верил во все, что говорил Селене о ее свободе выбора.

Он шел по подземному туннелю, направляясь в клинику учебного центра, и одно знал наверняка… ну, то есть два факта: он любил ее, без памяти. Так же он знал, что Селена и только Селена будет решать, что делать с ее состоянием, и если кто-то попытается заставить ее? Он быстро заткнет им всем рты.

Но это не мешало ему сходить к Доку Джейн.

Насчет своей королевы.

Боже, это ласковое прозвище, которое он дал Селене, было забавным. Оно прилипло сразу же, как только вылетело из его рта. Словно его словарный запас связался с этим словом как его тело — с ней.

И она будет его единственной королевой. Неважно, что ждет их в будущем, где он окажется в итоге, никто ее не заменит, она одна будет повелевать его сердцем, никто больше не удостоится его восхищения и этого слова.

Потерев лицо рукой, Трэз заставил ноги продолжить движение, хотя большая его часть хотела бегом сигануть к клинике. Но спешки не было, по крайней мере, так говорила его женщина. Селена была наверху, в его спальне, обнаженная в его ванной, купала свое прекрасное тело в теплой ароматной воде.