Теодосия и жезл Осириса
Шрифт:
– Конечно, мисс Шарпи, – ответила я, готовясь пережить нескончаемо долгое и унылое утро.
– Где мы можем начать наши занятия?
Собственно говоря, выбора просто не было, во всем музее для занятий годилось только одно место.
– Удобнее всего нам будет заниматься в читальном зале библиотеки. Туда очень редко кто-нибудь заходит.
– Прекрасно. Покажешь мне дорогу? Твоя бабушка говорила, что ты пишешь сочинение.
– Да, но я только начала.
– Неважно, я все равно очень хочу взглянуть на него. Мне интересно,
Проклятье. В следующий раз нужно быть внимательнее, когда вешаешь бабушке лапшу на уши.
Когда мы вошли в читальный зал, я зажгла лампы и отступила в сторону. Мисс Шарпи огляделась по сторонам и сказала:
– Думаю, нам будет очень уютно вот в этом уголке.
Я прошла следом за ней в угол зала и села на свой стул. Мисс Шарпи внимательно посмотрела на меня, затем нахмурилась.
– Ну-ка, подойди ко мне, Теодосия. Я хочу получше разглядеть тебя, – она схватила меня за руку, подтащила под лампу и притворно округлила от ужаса свои глаза. – Что я вижу? Не может быть! Ты что, спала прямо в одежде? Посмотри, что с твоим платьем, оно все измято.
Затем она перевела взгляд с платья на мое лицо и покачала головой.
– Ты выглядишь как уличная попрошайка. Тебя кто-нибудь учил умываться по утрам? А причесываться? Боюсь, твоя бабушка не знает, насколько на самом деле ужасны твои манеры и поведение.
От этих слов мне стало жарко, мои щеки запылали. Я хотела объяснить, почему была вынуждена сегодня спать не раздеваясь, но посмотрела на презрительно поджатый рот мисс Шарпи и закрыла свой. Собственно говоря, гувернантка уже высказала, что она думает о моих родителях, ну и незачем снабжать ее дополнительными сведениями на этот счет.
– Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание, Теодосия?
– Наша служанка болеет, – солгала я. – Поэтому сейчас некому гладить утюгом.
– А как ты объяснишь ужасную грязь на своем лице?
Ужасная грязь? О господи, просто я забыла сегодня умыться, и что такого? Бывает.
– Торопилась.
– Поленилась, так будет точнее. Ну, хорошо. Это достаточно серьезный повод, чтобы преподать тебе хороший урок.
Она снова схватила меня за руку и потащила за собой.
– Куда мы идем?
Мисс Шарпи обернулась через плечо и произнесла:
– Ай-ай-ай! Ты опять говоришь, когда тебя не спрашивают. Забыла?
Она выразительно пошевелила большим и указательным пальцами, которыми щипала меня, и я замолчала.
Мисс Шарпи привела меня в туалетную комнату и потащила к раковине. Здесь она взяла с полки одно из грубых полотенец для рук и протянула его мне.
– Теперь умывайся.
Она обращалась со мной как с несмышленой четырехлеткой, и все внутри меня бурлило от негодования. Хуже всего то, что мне в самом деле нужно было умыться, но на это трудно найти время человеку, которого подняла на ноги полиция, колошматящая в его дверь.
Я враждебно покосилась
Мисс Шарпи покачала головой и сказала:
– Мне будет очень неприятно сообщить обо всем этом твоей бабушке, Теодосия. Боюсь, ты даже не представляешь, насколько шаткое у тебя положение. Если я не смогу за короткое время взять приструнить тебя, ты будешь отправлена в Школу для трудных девочек, которой управляет мисс Гримстоун. Ты этого хочешь?
Я почувствовала, как бледнею. Даже до меня, человека, который мало что знает о школах, доходили мрачные слухи об этом месте. В том, что бабушка при случае постарается выбрать для меня самую мерзкую из всех школ, можно было не сомневаться. И родителей моих заставит отдать меня туда. Почувствовав себя разгромленной – только на данный момент, разумеется, – я намочила полотенце и принялась тереть им свое лицо. Мисс Шарпи, конечно же, редкостная ведьма, но если забыть о ней, то умыться с утра очень даже приятно.
Закончив, я сложила полотенце, собираясь повесить его на раковину.
– Снова, – сказала мисс Шарпи.
– Простите?
– Я сказала – снова. Ты умоешься двенадцать раз подряд, чтобы в дальнейшем не забывать делать это каждое утро.
Я уставилась на нее, не в силах поверить своим ушам.
Мисс Шарпи элегантным жестом поправила обшлаг на своем рукаве и как бы между прочим заметила:
– Я слышала, что в спальнях школы мисс Гримстоун так холодно, что по утрам ее воспитанницам приходится разбивать лед на тазиках для умывания.
Я стиснула зубы и снова взялась за полотенце.
Когда спустя полчаса мы вернулись в читальный зал, мое лицо было пунцовым, и кожу щипало от ссадин. Мисс Шарпи и не подозревала, что она только что вытеснила бабушку Трокмортон с верхней строчки в списке моих самых нелюбимых людей.
Следующие несколько часов я провела, изучая грамматику и выслушивая постоянные замечания по поводу своего ужасного почерка. Мои мучения были еще сильнее оттого, что сегодня, как назло, в читальном зале, сменяя друг друга, то и дело появлялись папины помощники. Мне оставалось лишь надеяться, что они решат, что я такая красная от усердия или смущения, а не потому, что мое лицо изодрано полотенцем.
Стилтона и Фагенбуша мисс Шарпи, что называется, в упор не замечала, а вот на Викери Вимса она поглядывала с интересом и при этом глупо улыбалась. Вимс, заметив это, так раздулся от гордости, что едва протиснулся в дверь, когда выходил из читального зала.
Наконец, мисс Шарпи взглянула на маленькие, пристегнутые к ее платью часики и объявила, что пора сделать перерыв на ленч. Прекрасная новость, если учесть, что я сегодня еще не завтракала.
– Где вы обычно едите свой ленч? – спросила мисс Шарпи.